Далекие огни - [86]

— Интересно, как действовали бы вы на моем месте, Владислав Казимирович? — сдержанно проговорил стоящий у аппарата Шатунов, сердито комкая и отбрасывая прочитанную телеграфную ленту.

— О… Я бы, конечно, не успокаивал их мармеладными фразами. Этим вы навредили не только себе, но и нам. Знаете: если хотите властвовать — обещайте. Побольше обещайте. Ну, скажем, требуют они прибавки жалованья на гривенник, обещайте двугривенный. Не понравился кто-нибудь из начальников — снимайте, а через день-два приглашайте его в другую дверь, и так далее. И делайте это уверенно, без оглядки. Никогда не мямлите. На умелых обещаниях сохраняли себя правительства, создавалась прочная политика.

Глаза Ясенского насмешливо сузились. В его рассуждениях все почувствовали что-то обидное, не соответствующее моменту, граничащее с шутовством.

Инженер Синебрюхов, все время молчавший, сказал с упреком:

— Рабочие теперь не поверят вашим обещаниям, Владислав Казимирович, как бы вы ни старались и какие бы формы обещаний ни придумывали.

— Какие же меры вы предлагаете для прекращения забастовки? — сдержанно спросил Ясенский.

— Я ничего не предлагаю, — уклончиво ответил Синебрюхов. — Трудно что-либо предложить, когда события развиваются таким образом.

Синебрюхов загадочно-насмешливо взглянул на начальников, натянул помятую инженерскую фуражку, накинул на плечи шинель и вышел.

Ясенский внимательно посмотрел ему вслед.

— Не нравится мне этот ваш Синебрюхов, — сказал Шатунов. — Мне кажется, он имеет прямое отношение ко всей этой истории.

— Его любят рабочие — это мне известно, — коротко бросил Ясенский. — Но я знаю и то, что на этого человека всегда можно опереться. Рабочие его послушают.

Телеграфист, что-то быстро списывавший с ленты на бланк, вдруг крикнул:

— Шифрованная телеграмма для жандармского ротмистра!

— Что же… Вызовите его к телефону, — сказал Ясенский и обратился к Мефодию Федоровичу. — Можно подумать, что эта телеграмма и есть то спасительное руководство к действию, которое поставит все на свои места. Как бы не так! Старое, отжившее, зашифрованное руководство: «Патронов не жалеть!» — Ясенский отвел Шатунова в дальний угол кабинета и заговорил вполголоса. — Вы думаете: все будет так, как в девятьсот пятом? Неужели не понимаете, что, пока у нас в России будет это бездарное величество с окружением из Распутиных и валяй-марковых, народ не перестанет время от времени прокатывать нас на тачке или купать в мазуте, как этого вашего держиморду-нарядчика! Будут прокатывать — и не раз. — Ясенский поднял палец. — Но у нас есть и такие деятели, как Павел Николаевич Милюков, профессор Некрасов, князь Львов… Это — сливки единственной партии, которая выведет Россию из тупика распутинщины и прочих азиатских безобразий. Нам нужны сейчас не штюрмеры вверху и не лощеные «пистолеты», вроде Дубинского, внизу, а настоящие умные люди — подлинный союз народа с просвещенными передовыми людьми. Нам нужна конституционная платформа, которая объединила бы всех русских людей в общем доверии и общих целях на благо России. События, Мефодий Федорович, заставляют нас заново осмотреться. Мы, честные, инженеры, должны объединиться и готовиться к созданию новой России… — Ясенский помолчал, добавил шепотом: — Иначе придется сдавать позиции Андрюхам и Митюхам… А это не одно и то же.

На лице Шатунова отразилось изумление. Он не ожидал от Ясенского такой откровенности и решительности тона.

— Признаюсь, все это ново для меня, — пробормотал он. Что же вы предлагаете?

Ясенский вынул из кармана тонкий надушенный платок, встряхнул его, приложил к носу, отчего голос стал совсем глухим и чуть гнусавым.

— Для начала я предлагаю создать особую комиссию из наиболее старых уважаемых железнодорожников, — таких, например, как вы, Мефодий Федорович (при этих словах польщенный Шатунов приятно заулыбался, пробормотал: «Что вы, дорогой Владислав Казимирович?»)… Нет, нет, не возражайте. Вы старый, уважаемый специалист, — продолжал Ясенский. — Ваш машинист Илья Ступин и мой дорожный мастер Антипа Полуянов тоже должны войти в комиссию. Они помогут нам сорвать забастовку и вернуть жизнь нашему участку. А общие цели для нас ясны — собирать по железной дороге наших единомышленников, чтобы в момент катастрофы передать управление страной и, в частности, транспортом в надежные руки.

Шатунов только кивал головой.

— Да вы глубочайший политик, Владислав Казимирович, ей-богу! — восхищенно воскликнул он наконец. — С этой минуты я верный ваш слуга!

— Вот и договорились, — небрежно бросил Ясенский. — Завтра же соберем совещание железнодорожников и такую комиссию изберем. Надо действовать.

— И вас предложим в ее председатели, любезно подсказал Мефодий Федорович. — Вы нас ободрили, Владислав Казимирович.

Ясенский слегка склонил голову.

Телеграфист тем временем принял телеграмму о прохождении экстренного поезда с начальником Н-ской дороги. Конечным пунктом следования значилась станция Подгорск. Ясенский и Шатунов переглянулись.

— Вот приедет барин — барин нас рассудит… Не так ли? — засмеялся Владислав Казимирович. — Будем надеяться, что с приездом его превосходительства все образуется.