Цветы на свалке - [4]

Я взволнованные кудри

  Целовал.

Это было, поманило,

  Но давно…

Это было? Было! Было…

  Все равно.

«Мы давно не встречались. Так лучше. Я рад…»

Мы давно не встречались. Так лучше. Я рад.

Я спокоен: мне встречи не нужно.

Не хочу обещаний и горьких наград

И влюбленности бледно недужной.

Вы куда-то уехали. Будьте здоровы.

Улыбнулся ли Вам на прощанье вокзал?

На перроне я не был. Восхищенно суровый

Ваш поклонник у поезда с чемоданами ждал.

Поклонитесь ему. Он мне нравится: славный.

Я ему не завидую: Вы смеетесь над ним.

Он поправит пенсне. Покраснеет забавно

И ответить не сможет: ведь он нелюбим.

Вы его оскорбите изменой упорной.

Не забудьте, Вы слышите? Поклонитесь ему!

Он хороший. Он преданный. Нежно покорный.

Я ему с удовольствием руку пожму.

Вы воротитесь скоро. Всего две недели.

Вас я встречу опять боязливой тоской.

Я – Вы знаете? – счастлив. Ароматная Нелли

И простая Ахматова подарили покой.

На Страстной отговею. На Пасхе кудрявой

В балаганы и цирк непременно пойду.

Заслонюсь я от Вас пьянорваной оравой,

В оглушительном гуле избуду беду.

Почему мне так грустно? Почему мне так холодно?

Почему так безжизненно замирает перо?

Огорченное сердце предательски молодо.

Коломбина уехала. Но остался Пьеро.

Почему я сегодня какой-то покинутый?

В окна сумрачно бьется озлобленный град;

А любовь за кулисы опять отодвинута.

Мы давно не встречались. Так лучше. Я рад.

«Облака – проворней белки…» >*

Облака – проворней белки.

  Небо – синего стекла;

О любовной переделке

  Говорят колокола.

Размалеванный Петрушка;

  Развеселый балаган;

Разноцветная игрушка;

  Залихватский барабан.

Нынче праздник красной Пасхи;

  Вьются пестрые платки;

Дразнят слаженные наспех

  Невысокие лотки.

Сладким запахом встревоженный,

  Покупаю сласти.

Шоколадное мороженое

  Я люблю до страсти.

Накупил фигурок паточных

  Две большие горсти;

И, накушавшись достаточно,

  Запиваю морсом.

Эх, прокатят – не обманут

  Сивогривые коньки;

Звонко звякают в кармане

  Медным звоном пятаки.

Балаганному веселью

  Не предвидится конца;

Закружились карусели,

  Закружили молодца.

Кони мчат, весну почуя;

  Эй, захватывает дух!

Мне не нужно, не хочу я

  Ваших ласковых присух.

Чтоб забылось поскорее

  Ваше бледное лицо,

Мне досталось в лотерее

  Обручальное кольцо.

Сожаленья мне не надо;

  Жизнь упорно хороша.

Улыбается прохлада,

  Полы платья вороша.

Лихо скомкана папаха.

  Душу тешит летний звон;

Запляши, пляши, деваха,

  Загуляй, гуляй, челдон.

Облака проворней белки,

  Небо синего стекла;

О любовной переделке

  Говорят колокола.

«На затопленный остров, где накидан булыжник…» >*

На затопленный остров, где накидан булыжник,

Где капризные струйки засвирелили бально,

Где зимой упражняется снегорежущий лыжник,

А теперь мягкотравье и смешные купальни,

Перешли мы вприпрыжку по трясучей плотине,

Декламируя Игоря, несравненного Игоря

Каплежемчуг поэзы. Пахло высохшей тиной

И духами Rigaud и фабричною пригарью.

В этот вечер мы стали упоенно моложе.

Рифмовздохи за нами волочилися шлейфом.

Вы немножко устали, и на каменном ложе

Насладиться решили оприроденным кейфом.

Засмеялись и поняли, что не надо инертнить,

Что жасминовый вечер надо сделать удачным.

Поцелуем поэзы хорошо одессертнить;

Надо сделаться пряным, легкомысленно-дачным.

Завалторнели хищно напряженные нервы,

Губы жадно заныли и поверили прочно.

Я взглянул выжидательно: нет, уж лучше Вы первой.

Может быть, Вы хитрите? Или, просто, нарочно?

Изогнулись, приблизились эти губы-кораллы,

Обожгли и овеяли легкокудрой насмешкой.

А в душе заиграли огневые хоралы;

Заиграли, сказали: «Ну, целуй же! Не мешкай!»

Ах, с трагической миной мы у жизни не просим

Ни какой-то там верности, ни «любви до могилы».

Я для Вас – грезошалость. Я за номером восемь.

Для меня Вы мгновенье неожиданной силы.

Об одном пожалею: почему Вы не дама?

Почему предложенья Вам не сделал Рокфеллер?

О, тогда бы лакеи изогнулись рядами,

Услыхав над отелем оручневший пропеллер.

О, тогда бы в отеле Вы тихонько сказали,

Чтобы я приходил, если буду в ударе.

Был бы я не в гостиных, не в украшенной зале,

Был бы я в полумраке, был бы я в будуаре.

Впрочем, мы и теперь не замрем, не застынем

Вот на этих булыжниках, в этом царстве сосновом.

Поцелуйте до боли! Или нужно идти нам?

Это очень досадно. Но увидимся снова?

А покамест приличия завалили сугробно,

Стал я вновь неуклюжим, словно парень в азяме.

Мы друг другу понятны; друг для друга удобны;

С эротическим вздохом мы расстались друзьями.

«Ударили воду тяжелые весла…» >*

Ударили воду тяжелые весла.

Разрезала ночь желтизна метеора.

Вы стали спокойной, уверенно взрослой,

Как будто читающей вечную Тору.

На лодке визгливо разбили бутылку,

Гармоники дружно ведут серенаду.

Целуйте по-прежнему: красочно-пылко.

Зачем осторожность? Оставьте «не надо».

Что будет, то будет. Сверкающей жаждой

Исполнены души до самого края.

Не нужно повторностей. Только однажды.

Судьба не догонит. Судьба не карает.

В лазурные страны умчавшись безвольно,

В угарных желаньях могли мы признаться

И нежно простились, когда колокольня

Сквозь сон прохрипела: «Двенадцать. Двенадцать».

А мне захотелось воскликнуть: «Останься!»

Как будто бы разум похитило сердце.

Ах, я Санчо-Панса, смешной Санчо-Панса,

На призрачном троне обманутый герцог.