Цветок, похожий на звезду - [6]

«Пришельцы прилетели», – делюсь я со старинным мраморным умывальником, и умывальник почтительно качает носиком, выплёскивая мне на руки чистую водицу.

«Пришельцы прилетели!» – объявляю я стенам, старому шкафу, умолкнувшим часам, половикам на полу.

«Они высокие, светловолосые», – рассказываю я высокому старинному зеркалу в тёмной оправе с резными завитушками – в него впору смотреться красавицам в бальных платьях, с меховыми боа на голых плечах. Или бравым гусарам, или господам в цилиндрах… Но я вижу в нём только себя – лохматую модную девицу, одетую в стиле «диверсант» – в высоких сапогах, с широким солдатским ремнём поверх длинного грубошёрстного свитера.

Я прохожу по дому, половицы скрипят под моими ногами, половицы широкие, с выпуклыми от времени сучками, со щелями в промежутках. Они помнят моё детство. Если сесть на корточки, можно наковырять в щелях в разных местах всякое добро – бусинки, бисеринки, застрявшие ребром старые монетки, ржавые патефонные иголки или даже кукольный маленький ножичек из пластмассы. И со всем будут связаны истории: как потеряли, как искали-искали и не нашли. А теперь вот, через двадцать лет, нашли. Только уже не нужно это никому. Слишком поздно нашлось. И это грустно, когда ищешь, а находишь слишком поздно…

Я вытаскиваю из старого шкафа весеннюю куртку, выхожу из дома и свищу Дружку.

– По магазинам! – даю я команду.

Когда мне бывает грустно, я всегда иду в магазины. Смотрю на вещи, которые купила бы, но не куплю, потому что нет денег. И на вещи, которые не куплю никогда. Даже если будут деньги. Дружок исправно ждал меня возле дверей магазинов, а, увидев, кидался с нежностями. Возле банка он обнюхался с маленькой кокетливой жёлтой собачкой. Собачка эта ночевала на задворках банка, а днём сидела на ступеньках этого государственного учреждения и зорко сторожила. Иногда она изгоняла со своей территории подозрительных личностей, а, изгнавши, возвращалась на своё место и садилась сфинксом. Жёлтую собачку знали все в городе. Звали её Чек.

Возле лотков мы с Дружком сделали привал, и я истратила телефонные «двушки» – купила булочку с орехами. Я разделила её с Рыжиком по-братски, и мы двинулись дальше.

Возле милиции, под ёлочками, стояли на солнышке дружинники с красными повязками и с ними номенклатурного вида дяденьки в шляпах. Проверяющие. По их скучным серым шляпам и скучным серым плащам было видно, что они ничего не знают о пришельцах.

Мы приблизились.

«Это что такое? – запаниковали дяденьки. – Чья это ещё собака такая? Бродячая? Бешеная?»

– Это моя собака, – с достоинством сказала я, жуя булку. Дяденьки увидели меня и озадаченно примолкли. Дружинники оскалились. Они были молодые, симпатичные и жаждали весенних развлечений.

– Не бойтесь, – успокоила я всю компанию. – Мой Дружок абсолютно нормальный. И блох у него нет, – заверила я напоследок. Дружок взглянул на меня преданно, озабоченно плюхнулся под ёлку и принялся остервенело чесать себя за ухом. «Рыбий жир ему нужен», – подумала я, а дружинники обрадовано заржали. «Это та девушка в красном», – поделились они между собой, провожая нас с Дружком взглядами.

А ничего у меня красного и не было. Это уж я знала точно. Дружинники меня с кем-то перепутали. А может, страдали дальтонизмом. Все, как один.

Часы на колокольне отбили два раза. Одна за другой начали захлопываться на обеденный перерыв двери магазинов, выпроваживая застрявших покупателей. А из-за последней двери вдруг вылетел вихрь, подхватил меня в объятия и оказался моей Лёлькой. Была моя подруга детства вся весенняя, победоносная и с тортом в руках. И кстати, как раз вся в красном.

– Лёлька, – растроганно разулыбалась я, – Лёлька, ты послушай только!.. К нам пришельцы прилетели!

– Ну! – удивилась Лёлька, дыша духами и туманами. – Вот это да! А пойдём ко мне чай с тортом пить!

– Они высокие, светловолосые. Как викинги, – сказала я.

– Правда? – удивилась Лёлька. – Слушай, а я такую же водолазку, как у тебя, купила!

И она пристально посмотрела мне за шиворот, стараясь разглядеть, в водолазке я или нет. Но куртка у меня была застёгнута на «молнию», и она ничего не разглядела.

– Я потом зайду, – сказала я, неприметно вздыхая. – Оставь мне тортика.

6

Тихий час в городе моего детства. Все магазины закрыты. Все куда-то подевались. Хотя, почему «куда-то». Ясно, куда. На обед. А я уже пообедала булочкой. Точнее, половиной булочки. Поэтому я совершенно свободна. Могу пойти к Лёльке, сесть в её кухоньке с клетчатыми занавесками, Лёлька расскажет про одноклассников – кто уехал, кто приехал, кто женился, кто родил. Потом расскажет про работу. Потом про любовь. Потом покажет новую водолазку, и мы сравним её с моей. Лёлькин дом недалеко. Но Лёлька – это программа часа на три. И тогда я не увижу реку. А мне надо её увидеть.

И я иду вниз по главной улице.

Медленно улица теряет городские приметы – сначала пропадают магазины, потом асфальт, потом фонари. То есть, фонари остаются, но такие, которые называются фонарными столбами – деревянные, с подпорками в виде буквы «Л» или буквы «А», а есть и без подпорок – опасно накренившиеся, и не факт, что на них есть лампочки, а если есть – что они горят. Улица круто ломается вниз, дорога превращается в большую промоину, и это уже интересно – видно, как шумно бежала по ней талая вода, торопясь к реке, видно, какие камешки она намыла, разноцветные, весёлые, знакомые с детства.