Цветок моей души - [24]

Глава двеннадцатая

Онемение не прошло и ещё несколько мгновений он лежал на кровати без движения. Чонган силился пошевелить хоть пальцем, но бесполезно, не смог даже поднять ресницы. Через несколько томительных мгновений оцепенение начало спадать. От бесконечных усилий пошевелиться на висках выступил испарина. Через вечность пальцы рук слегка шевельнулись.

Дверь скрипнула и в комнату вошли четверо.

- Спит? – услышал он шепот.

- Должен, колдун клялся, что даже четверти этой свечи хватит, чтобы свалить быка. А свеча прогорела почти до конца.

- Наконец-то! Сейчас я перережу твою глотку, мерзавец! – свистящий шепот был полон ненависти.

Чонган нечеловеческим усилием перекатился с живота на спину и, не вставая с кровати, ногой выбил кинжал у опешившего нападающего в маске. Голую пятку ожгло болью, кинжал со звоном покатился по дощатому полу. Один из нападавших вскрикнул и бросился к двери, остальные два выхватили короткие, в локоть, мечи. В голове шумело, рот был сух, как самая середина пустыни, слух обманывал его, то исчезая, то делая звуки невыносимо громкими. Чонган перекатился ещё раз и упал с кровати на пол. Свистнул меч и опустился на то место, где только что была его голова. Подушка лопнула, и во все стороны брызнул пух. Чонган вскочил на ноги, его повело и, не удержавшись, он снова упал на колени. Вовремя. Снова свистнул меч и оставайся Чонган на том же месте, сейчас у него бы слетела голова с плеч. Он ещё раз перекатился по занозистому полу и пнул кого-то из троих в колено. Человек вскрикнул и с грохотом упал на пол, хорошо приложившись затылком. Меч выпал из рук нападавшего и Чонган тут же схватил его. На этом его везение закончилось. Спину ожгло болью и Чонган упал. Еле успевая, он все-таки смог отразить удар меча. Мечи тонко зазвенели встретившись друг о друга. Чонган дал соскользнуть мечу и ткнул эфесом в лицо нападавшего. Тот вскрикнул от боли и закрыл лицо руками, выронив меч. «Стража!» - крикнул Чонган из всех сил и пнул ещё одного в маске, который метнулся навстречу. «Стража, сюда!» В небольшой комнатке Чонгана нападающие больше мешали друг другу, плохо видели в темноте и все время спотыкались о вещи, раскиданные на полу. Дверь распахнулась, комната осветилась факелами и комнату заполнила стража из шести вооруженных людей.

Поддерживаемый под руку воином, Чонган все время спотыкаясь и пошатываясь вылез из комнаты. От яркого света слезились глаза, звон оружия бил по ушам. Он опустился на колени прямо на каменный пол холодного, продуваемого всеми ветрами коридора, и его рвало до тех пор, пока не потерял сознание.

Очнулся Чонган только на следующее утро. Сквозь узкие окна падал свет, вырисовывая на полу прямоугольник. Пылинки роились в лучах солнца, резко пахло травами и едким спиртом. Голова была тяжелой, его все ещё мутило. Едва он попытался приподняться, резкая боль ожгла спину.

- Не вставай, Первый! – раздался голос Тэньфея. Второй сидел рядом в полном боевом облачении. Кожаный доспех был укреплен металлическими наплечиями и наручами. На кожаной перевязи висели меч и кинжалы. Глаза усталые, ввалившиеся. Морщины притаились у рта и под глазами. «А ведь немолод уже» - подумал Чонган.

- Сильно? – Чонган с трудом повернул голову в сторону Второго. Язык распух и еле шевелился.

- Жить будешь, лекарь больше с отравлением мучился. Нас ещё в чайном доме отравили иднайским золотым, знали ублюдки, что это вино для тебя приготовили. Только дозу плохо рассчитали. Мы с князем у тебя в комнате интересную свечку нашли, ещё немного и не откачали бы тебя уже.

- Наши? – злость прорастала в нем сквозь слабость и отупение.

- Потеряли Восьмого. – Тэньфей отвернулся и опустил глаза, словно это он был виноват в смерти собрата. Его широкие плечи впервые на памяти Чонгана поникли.

- Как?

- Заманили в город и пристрелили из лука, – голос Тэньфея звучал глухо, хотя и ровно.

Чонган прикрыл глаза в скорби. Восьмой, самый молодой среди них. Перед глазами появилось его лицо со светлой, открытой улыбкой, волосы старательно заплетены в косу подражая Чонгану. Бледное, покрытое испариной лицо Восьмого в жарких влажных лесах диани, шепчущее: «он уже близко».

- Остальные?

- Пятый легко ранен. Остальные в порядке.

- Сам как? Мы же вместе пили.

- Да что мне сделается. После тех ящериц со Стены мне яд не страшен, пронесло вот снова, а так ничего. Девок только жалко, хорошие девки были, горячие, веселые. Думали, что я уже валяюсь без сознания, а девок как свидетелей решили убрать.

- Ранен?

- Царапина, - махнул рукой Тэньфей.

- Выяснил кто?

- Казначей. Четверо вассалов.

- Кицин?

- Вроде не причем. Ещё выясняю. Ты, Первый, не волнуйся. Все в порядке в замке. Никто даже не знает о покушении, только князь, остальным велел молчать. Будь я на их месте, лучше бы подготовился, чем эти дилетанты. Шен сразу заподозрил неладное, как только его пригласили поиграть в карты. Взял с собой Третьего и Пятого, да ещё и две восьмёрки в засаде. Они там всех разметали. Танина поймали, когда он к бабе своей в город поехал ночью. Ты знал про его бабу? Говорит, жениться хочет… Седьмой поехал сопровождать Восьмого в театр. Якобы, в город на гастроли приехал театр теней. Мальчишка купился, а Седьмой не захотел его одного отпускать. Они даже мараться не стали, сняли его одним выстрелом, Седьмой успел скатиться с лошади. Притащил его на себе, только не успел, Восьмой умер в дороге, – скрипнули зубы Тэньфея. – я хотел их сам… хотел куски кожи из спины вырезать в отместку. Столько циклов на Стене, а умер от стрелы подонков.