Цветок моей души - [23]

- Ты не оставил им ни одного шанса тебя подставить. В этих стенах, наверное, не было никогда такого порядка.

- Может, ты прав, Второй…

- Завтра соберу ребят и обмозгуем как нам дальше быть. Велю пока по одиночке не ходить.

- Пусть всегда будут на виду и в окружении одной-двух восьмерок.

- Не слишком ли ты паникуешь, Первый?

- Лишним не будет.

- Как скажешь, господин начальник стражи. Эй, несите-ка сюда ещё две бутылки вина! – велел Тэньфей немного приоткрыв дверь. – Первый, давай закажем девочек? Соскучился по женскому телу, страсть как.

Вскоре особую комнатку в чайном доме «Цветок жасмина» заполнил мелодичный женский смех и звуки музыки. Тэньфей наслаждался обществом девушек и с ревом утащил наверх сразу двух хихикающих и спотыкающихся на лестнице девиц. Чонган остался один, настроение никак не желало подниматься. Оставшиеся девушки раздражали его хихиканьем и глупыми разговорами, и он велел им убраться. Перед глазами стояла улыбающаяся Гиде, с нежностью проводящая пальцами по щеке чернокожей рабыни. Картина была так явственна, что он даже разглядел вышитый клюв павлина на подбитой мехом накидке, услышал смех Лалы и тихий звон длинных серег Гиде. Чонган схватил подушку и закрыл им лицо, пытаясь избавиться от наваждения. Набитая сосновыми иголками подушка пахла Гиде – горечью и свежестью. Он устало отбросил подушку на пол, отпил ещё немного вина и отправился домой. После обхода всех постов на стене, Чонган, наконец, решил лечь спать. В окно светила Майя, Нерга ещё не налилась светом. В темной и холодной комнате Чонгана еле теплилась толстая свечка, наверное, прислуга оставила. Голова, тяжёлая от выпивки и невеселых дум, сильно заболела. Боль толчками билась, распирала череп, усталость камнем навалилась на Чонгана. «Надо бы открыть окно, впустить свежего воздуха,» - подумал он уже засыпая.

Скрипнула дверь и в проеме двери застыл женский, хрупкий силуэт.

- Это сон? – спросил он темноту, почувствовав горько-свежий запах.

- Конечно, - ответила та и выпустила из своих объятий Гиде, одетую как девушка из чайного дома нынешним вечером. Тонкий шелковый ханьфу скользнул вниз к ногам девушки и у Чонгана вырвался восхищенный вздох. В неверном свете свечи её глаза казались янтарными, губы изогнулись в легкой, лукавой улыбке. Он осторожно провел пальцами по узкому лицу, по губам и вниз по шее до ямочки на ключице. Небольшая грудь с розовыми бутонами сосков легко поместилась на его ладони. Чонган слегка ущипнул сосок, девушка со стоном запрокинула голову, обнажая молочную кожу шеи. Негромкий стон стал первым камешком, сдвинувший с места неудержимый камнепад. От прикосновения тонких пальцев по венам Чонгана побежал огонь. Розовые, пухлые губы манили к себе, он подхватил девушку под ягодицы и впился поцелуем, сминая её губы. Он не помнил, как оказался на кровати с Гиде под собой, не помнил, как разделся, помнил только как плавилось её тело под его жадными руками. Помнил стоны, доводящие до исступления, тонкие пальцы, вцепившиеся в его волосы, выгнувшееся от удовольствия гибкое тело. И, едва не разрядился, как только вошел в неё одним резким движением. Почувствовал приближение и впал в отчаяние - слишком рано, он не хотел заканчивать сейчас, только не сейчас. Тело, никогда раньше не подводившее его не соглашалось с ним. Чонгану пришлось до крови прикусить губу, сдерживая себя. «Я люблю тебя,» - прошептал он ей, осыпая поцелуями шею и плечи. «Люблю!» - захватил губами мочку маленького ушка. «Люблю, люблю,» - целовал он ноготки на каждом пальце тонкой руки. «Уедешь со мной, Гиде?» Вязкое облако наслаждения накрыла Чонгана сверху, отрезая от остального мира. Словно во всем мире остались только они с Гиде.

- Глупый, это всего лишь сон, - её пальцы запуталась в волосах Чонгана.

- Я сделаю это наяву, - убежденно ответил Чонган.

- Ты дал клятву, - грустно улыбнулась девушка. Рассыпанные по подушке волосы шевельнулись как живые.

- Нарушу ради тебя!

- И убьешь нас, тенна? Он нас живыми не отпустит! – девушка вырвалась из объятий, длинные тёмные волосы взметнулись и опали.

- У меня получится, верь мне. А не получится…

- Ты уже убил меня, – и её лицо поплыло, точеные черты на глазах грубели, плечи раздались вширь и перед Чонганом сидела самка диуани. Ее волосы метались по кровати, оплетали ножки кровати, и вот это уже не волосы, а корни, врастающие в землю. Комната исчезла, а сам Чонган оказался на той поляне, пахнущей кровью и раздавленной листвой. – За что, тенна? За что ты меня убил? – ее вывернутые в суставах руки с загнутыми книзу когтями потянулись к лицу, ядовито-зелёные глаза полыхали огнем, а рот с двумя рядами зубов широко раскрылся, показывая гибкий, серый язык.

Чонган не мог пошевелить ни одним мускулом, и с ужасом смотрел как у самого глаза остановился бритвенно-острый коготь диуани. Шевелящиеся волосы с сухим шелестом обвили его тело, тоненькие, но крепкие как проволока волосы залезли под одежду и впились в кожу.

- Спаси хотя бы себя, глупый, - прозвенел в голове звонкий, совсем не похожий на Гиде, голос. – Проснись, ну же!

И Чонган проснулся.