Цветины луга - [28]

И, может быть, один из них станет всех дороже и уже навеки не уйдет из сердца.

Что это — воспоминания? Пережитые волнения? Неосознанные порывы или мимолетные увлечения, оставившие след в душе? Или, может, это ее плоть, сотканная из нитей жизни, расползется, сгинет — и жизни конец. Это то живое, трепещущее, из чего родится внутренний мир человека, где зарождается любовь — любовь без любимого, без адресата — чувство, столь милое, столь дорогое сердцу человека, то чувство, которое приносит только радость, не превращаясь в испепеляющее душу страдание. И стоит появиться объекту, чувство это прольется на него живительным весенним дождем.

Учительница Мара была уверена, что в ее сердце нет любви. Инженер ушел в недосягаемые пределы. Чем больше рос завод, тем недоступнее для нее становился инженер.

Она даже смеялась над собой, называла себя дурочкой и считала, что ей удалось начисто избавиться от того непонятного чувства, которое зовется любовью. Словно и не было ни завода, ни котлованов. Она работала, а на сердце у нее было так же чисто, светло и уютно, как в ее директорском кабинете.

Но однажды во время урока она заметила, что ее ученики тянутся к окнам и о чем-то шушукаются.

— Яничка, чего ты там не видела? — строго сказала Мара своей любимой ученице.

— Я ничего, — ответила Яничка и, покорно сложив руки на парте, повернулась к учительнице.

Но другие ученики все поглядывали в окно и вдруг в один голос выпалили:

— Инженер!

Сердце Мары сжалось. На ее смуглом лице проступил румянец.

— Ну и что, если инженер? Сядьте сейчас же на свои места и слушайте.

— Он на «джипе»!

— Какое вам до этого дело? У нас сейчас урок!

— Остановился у школы!

— Прекратите, я вам сказала! — еле сдерживалась Мара, чтобы не кричать, стараясь овладеть классом.

— Он идет сюда! — никак не успокаивались девочки.

— Идет, значит, придет. А сейчас слушайте и не мешайте вести урок!

Но класс уже не мог утихомириться. Этот завод, который забрал их отцов, сводил их с ума. Все, что было связано с заводом: столкновения со строителями, ссоры между родителями — все волновало их детские души. Для них началась новая жизнь. В школу приходили взбудораженные и говорили только о заводе. На переменках чертили, строили завод на бумаге. Даже во время урока нет-нет да и поглядывали в окно, в сторону завода. Слушали рассеянно, а после занятий стремглав мчались на стройку. И стар, и мал говорили об инженере. Вот и сейчас, раз он приехал, да еще на «джипе», значит, что-то важное случилось или случится. Может, он сейчас скажет: «Товарищ директор, дайте мне на два-три дня учеников старших классов. Все равно, что посылаете их на уборку кукурузы. Они уже не маленькие, любят машины и с радостью помогут нам…»

Они, конечно, в один голос заорут: «Товарищ директор, мы идем! Делайте с нами что хотите, но мы пойдем!»

Яничка отвечала урок, но ученики вертелись, шумели, мешали ей сосредоточиться. Слова путались, как никогда. Она повторяла одну и ту же фразу по несколько раз, с трудом связывая ее с другими. Мысли ее летели на улицу, унося с собой нужные слова. Мара слушала. Вначале делала замечания, поправляла, а потом перестала. Она уже не слыхала, что говорит Яничка, и только повторяла: «Так, так!..», а Яничка видела, что совсем не так, и дивилась, что с учительницей. Она должна была поставить ей двойку за то, что запинается на каждом слове и повторяет одно и то же. Должна была сказать ей: «Садись на место! Что ты там лепечешь? О чем думаешь? Ты ничего не знаешь!». Должна была влепить ей двойку в дневник, но… директорша сидела, как каменная, продолжая механически повторять: «Так, так!». Она не видела Янички. Ее глаза блуждали невесть где. Она вся горела, и если бы в этот момент вошел инспектор, он бы ей сказал: «Что вы делаете? Вы же абсолютно не готовы к уроку. Придите в себя или вам придется покинуть класс». Учительница все время посматривала на дверь. Сердце тревожно стучало. Ждала, что вот-вот услышит шаги и в класс войдет инженер, но никто не входил. С трудом дождалась звонка. Но для нее урок был окончен еще тогда, когда дети закричали: «Инженер! Инженер приехал!» Вот тогда-то и кончился для нее этот урок, хотя после Янички она спросила еще двоих. Что они говорили, Мара не знала, кого вызывала — не могла вспомнить. Ей хотелось выйти из класса, не дожидаясь звонка. Она делала это, когда случалось какое-нибудь срочное дело или же ее вызывали к телефону в канцелярию, но теперь не решалась, боялась, как бы ученики не догадались, что это она из-за инженера. Еле дождалась, пока школьный звонок запоет свое «дзинь-дзинь». Другой раз звонок звенит-звенит и заглохнет, и только тогда она выходит из класса, а тут, услышав первые удары колокольчика, так и выпорхнула в коридор. За ней высыпали ученики.

— Инженер за нами приехал! — кричали мальчишки. — Мобилизует нас на работу на стройку!

Коридоры заполнились шумом, гамом, топотом.

Мара, затаив дыхание, вошла в директорский кабинет. Она была уверена, что он, как человек воспитанный, сидит там и в ожидании ее рассматривает журналы.

Но инженера в кабинете не было. Мара в досаде швырнула на стол журнал. Выглянула в окно. «Джип» стоял перед крыльцом. Поправив перед зеркалом волосы, немного успокоившись, стремительно вышла из кабинета.