Цвет. Захватывающее путешествие по оттенкам палитры - [132]
Но почему индиго? Что такое индиго для Ньютона, если не считать цвета обнаженных тел покойников, вывезенных из зачумленных домов? Как краска индиго было спорным – об этом много говорили, когда он был мальчиком. За пару поколений до Ньютона основным синим красителем в Линкольншире была вайда; затем из Индии привезли индиго, но обычно его воспринимали как краситель, а не как реальный цвет. Если бы Ньютону понадобился седьмой оттенок для создания мистической гармонии цветов, он мог бы выбрать бирюзовый[226], который отделяет зеленый от синего, или отделить бледно-фиолетовый от темно-фиолетового, следом за которым спектр исчезает в темноте. Но он выбрал индиго – и он выбрал его, чтобы отделить синий от фиолетового.
Сегодня мы думаем об индиго как о полуночно-синем цвете. Это цвет, которым окрашены мундиры военных моряков, или, возможно, цвет джинсов, которые первоначально (после того, как баварский иммигрант Леви Страусс изобрел их во время калифорнийской золотой лихорадки примерно в 1850 году) окрашивались во Франции индиго, выращенным в Вест-Индии[227]. Но, как мы также знаем по джинсам, цвет которых может варьироваться от бледно-голубого до почти черного, индиго может дать достаточное количество разных оттенков. В XVIII веке английские красильщики использовали множество наименований для классификации официальных оттенков индиго (от светлого до темного), например: молочно-голубой, жемчужно-голубой, бледно-голубой, плоский синий, средне-синий, небесно-голубой, королевский синий, зеленовато-синий (Whatchet), синий чулок, мазаринский синий, темно-синий и военно-морской синий, – и всего одно французское слово для обозначения вайды – пастель, предполагающую бледность[228]. Кто знает, какой оттенок индиго был перед глазами Ньютона, когда он решил дать новому цвету радуги это имя? Может быть, у него в комнате было жемчужно-голубое покрывало? Или его друг забыл на столе свой молочно-голубой носовой платок? Возможно, принимая решение, Ньютон просто подумал о каком-то из подобных предметов.
Сидя в мраморных залах библиотек, мыслители XIX века страстно спорили о том, почему у греков, похоже, не было слова для обозначения голубого цвета. Британский премьер-министр Гладстон даже предположил, что оно отсутствовало потому, что те были дальтониками, – поэтому вполне уместно, что именно англичанин включил в современную радугу не одну синюю полосу, а две.
В мае 1860 года, через сто шестнадцать лет после того, как урожай Элизы начал оказывать влияние на американскую экономику, человек по имени Плауден Уэстон выступил перед аудиторией, собравшейся в Индиго-холле в Джорджтауне, штат Южная Каролина. Это была скучная речь, которая продолжалась так долго, что его слушатели чуть было не задремали, – сто сорок один год спустя даже я сама на мгновение отключилась, углубившись в ее конспект[229], пока читала его в хорошо отапливаемой Нью-Йоркской публичной библиотеке. Момент интереса (для меня) возник, когда Уэстон заговорил о полной бесполезности Общества Индиго Виньяу, к членам которого он обращался. «Основавшие его замечательные люди, вероятно, думали, что бизнес, благодаря которому они приобрели свою собственность, значительно превысит по продолжительности то младенческое общество, которое они создали», – сказал он. Но что касается их внуков и правнуков, многие из которых присутствовали в аудитории, «ни один из них… даже не помнит, как выращивать индиго».
Аудитория мистера Уэстона в Южной Каролине не стала возражать. В самом деле, это наблюдение, вероятно, обеспечило его словам (редкий) призрак одобрительного смеха. Но всего через два месяца на другом конце света группа людей, которые были вынуждены вспомнить о выращивании индиго, организовала серию беспорядков. В начале XIX века индиго решительно вернулся в Индию. Англия потеряла Америку, а также большую часть Вест-Индии, но ее жители все еще нуждались в синей краске. Какая прекрасная идея, должно быть, подумал кто-то в Ост-Индской компании, вернуться в Индию, чтобы обеспечить основную часть потребностей английских красильщиков.
В индуистской Индии синий цвет часто считается счастливым цветом Кришны – бога, который танцует по всему миру, любя и веселясь. А на острове Ява[230], куда индуизм пришел примерно в IV веке н. э. (и до XIII века не уступал исламу), вы все еще сможете опознать благородного персонажа в театре теней, если у него будет черное или синее лицо; поэтому особенно ироничным является тот факт, что история индиго за последние четыреста лет не была ни благородной, ни счастливой для тех, кто был вынужден принимать в ней участие.
В 1854 году Индию посетил молодой художник по имени Коулсуорти Грант. Перед отъездом он пообещал сестре, что станет регулярно писать ей, – и пять лет спустя его письма были опубликованы вместе со ста шестьюдесятью гравюрами под общим названием «Сельская жизнь Бенгалии»[231]. Я прочитала эти письма в Национальной библиотеке в Калькутте, где под потолком крутились вентиляторы, едва не переворачивая для меня страницы. Сегодня письма Коулсуорти Гранта – важные документы, описывающие жизнь на плантации индиго, хотя я не могу не догадываться, что сестры Грант наверняка были разочарованы множеством страниц, наполненных технической информацией и почти лишенных сплетен о колониях.
Иногда стоит взглянуть на давно знакомые предметы под другим углом, и мир сразу заиграет новыми красками. Популярная британская журналистка Виктория Финли предлагает читателям прогуляться по радуге и узнать много нового об истории привычных цветов.Знаете ли вы, что женщины во всем мире и по сей день часто красят губы кровью, сами о том не подозревая, а Наполеона, вполне вероятно, свели в могилу модные зеленые обои? Какого цвета траурные одеяния в Китае? Скольким моллюскам пришлось отдать жизнь ради того, чтобы Юлий Цезарь мог похвастаться пурпурной мантией?Так ли прост простой карандаш? Чем кормить коров, чтобы из их мочи можно было получить желтую краску? Чтобы ответить на эти и многие другие вопросы, отчаянная англичанка объехала полмира, включая Австралию, Мексику, Ливию, Китай и даже подконтрольный талибам Афганистан.В итоге получилась увлекательная книга о том, как художники, ремесленники и ученые пытались воссоздать радугу, и о том, как это повлияло на окружающий нас мир.
Может ли фильм «Парк юрского периода» стать явью? Как выглядел «янтарный ГУЛАГ»? Почему на окраине римского кладбища похоронен мужчина, переодетый в женское платье? Что такое «вечерний изумруд» и может ли он упасть с неба? Какому самоцвету обязан своей карьерой знаменитый сыщик Видок? Где выставлен самый гламурный динозавр в мире? Какой камень снялся в главной роли в фильме «Титаник»? Существует ли на самом деле проклятие знаменитого алмаза «Надежда»? Прочитав книгу Виктории Финли, вы совершите увлекательнейшее путешествие по миру драгоценных камней и узнаете ответы на эти и многие другие вопросы.Желая раскрыть тайну шкатулки с самоцветами, неугомонная английская журналистка объехала полмира.
В этой книге говорится об Исконной Вере и Стари у Южных Славян. Исследование, которое мы провели, не основывается на песнях, преданиях и обрядах, сохранившихся до сих пор, ни даже на письменных летописях. Главная особенность научного подхода, примененного в этой книге, это его опора на образные представления, которые у Южных Славян, совместно со многими другими народами, возникли со временем.
Это первая и, к сожалению, пока единственная книга в нашей философской литературе, специально посвященная обману – столь повсеместному явлению, пронизывающему все поры нашей личной и общественной жизни. Фундаментальная ценность правды понятна каждому. Но представьте себе, что произошло бы в жизни людей, в политике, экономике и т.п., если бы вдруг все люди перестали обманывать, говорили только правду? Автор ставил своей целью: рассмотреть и по возможности упорядочить чрезвычайно многообразные проявления обмана, осмыслить такие феномены как добродетельный обман, полу-правда, самообман, опираясь на философские, психологические, исторические материалы и произведения художественной литературы.
Книга представляет собой один из первых в отечественной научной литературе опытов междисциплинарного подхода к проблематике искусственного интеллекта. В ней рассматриваются философские, методологические, общетеоретические и социокультурные аспекты данной проблематики, обсуждаются актуальные задачи моделирования искусственного интеллекта в связи с рядом логических и математических вопросов и под углом соотношения искусственного интеллекта с естественным и современных разработок проблемы "сознание и мозг".
Никогда не уйдет в прошлое интерес к познанию происхождения и последующей эволюции уникального человеческого вида. От древесной обезьяны до человека разумного — дистанция огромного размера. В настоящем издании она заполняется известными и новейшими материалами по истории антропологических знаний о движущих силах и закономерностях развития семейства гоминид, адаптивном полиморфизме вида гомо сапиенса, его расовой структуре, перспективах развития.
Технологии захватывают мир, и грани между естественным и рукотворным становятся все тоньше. Возможно, через пару десятилетий мы сможем искать информацию в интернете, лишь подумав об этом, – и жить многие сотни лет, искусственно обновляя своё тело. А если так случится – то что будет с человечеством? Что, если технологии избавят нас от необходимости работать, от старения и болезней? Всемирно признанный футуролог Герд Леонгард размышляет, как изменится мир вокруг нас и мы сами. В основу этой книги легло множество фактов и исследований, с помощью которых автор предсказывает будущее человечества.
В монографии исследуются эволюция капиталистического отчуждения труда в течение последних ста лет, возникновение новых форм отчуждения, влияние растущего отчуждения на развитие образования, науки, культуры, личности. Исследование основывается на материалах философских, социологических и исторических работ.