Crudo - [20]

В то же время происходили прочие вещи. Хьюстон затопило, появились фотографии пансионата, на которых несколько пожилых черных пациенток сидели в креслах-каталках по грудь в грязной коричневой воде. Президент уже в деле, он пустил в ход весь арсенал восклицательных знаков. Кэти прочитала длинную статью про Иванку и Джареда, она исполняла свой гражданский долг, она держалась в курсе коррупции. Никому они не нравились, вот вся суть статьи. Кого ебет, подумала Кэти, никому не нравится Путин, симпатии не имеют значения, а важно, способен ли ты довести людей до состояния такого бесчувствия, когда ты уже можешь переписать законы, изменить систему целиком, так это работает. Раз уж ты помиловал шерифа-взяточника, который в открытую держал концлагеря для латиноамериканцев, пожалуй, ты на верном пути.

Бесчувствие – это главное, именно его использовали нацисты, они внушали людям, что события развиваются слишком быстро и пути назад нет и, хоть это неприятно и впоследствии страшно и омерзительно, с этим уже ничего не поделать. Она прочитала книгу Филипа Густона. 23 октября 1968 года Густон беседовал с Мортоном Фельдманом в Нью-Йоркской школе-студии. Он много думал о Холокосте, сказал он, особенно о концлагере Треблинка. Массовые убийства работали потому, сказал он Фельдману, что нацисты целенаправленно притупили чувства обеих сторон, как жертв, так и истязателей. И всё же небольшая группа заключенных смогла сбежать. Только представьте себе, каково это было, стряхнуть оцепенение, сказал он, и увидеть всё, как оно есть. В этом единственный смысл быть художником – сбежать, стать свидетелем происходящему.

Кэти с ним согласна, хоть и чувствует, как оцепенение постепенно поднимается по ее телу. Скорость новостного цикла, гиперускорение сюжета, она знает толк в этих радостях, как бы от них ни подташнивало. Люди привыкли к ним, они зависят от стабильных поставок кадров нарушения закона в 10, 15 и 19 часов. Вот и сейчас, 27 августа 2017 года. ИСТОРИЧЕСКИЙ ливень в Хьюстоне и по всему Техасу, написал Трамп в твиттере. Уровень воды поднялся до рекордных высот, и дожди не прекращаются. Дух людей заслуживает восхищения. Спасибо! Я также посещу замечательный штат Миссури, где я с большим отрывом победил в 16-м. Демократ Клэр Маккескилл против сокращения налогов. Республиканцы выиграют место в Сенате! На следующий день появилась его фотография в районе, пострадавшем от наводнения, бок о бок с Меланией на внушительных шпильках и с безукоризненной укладкой. Аферисты на выезде. Владельцу мегацеркви – пастору, предположила Кэти, – досталось за то, что он закрыл церковь. Он молился, но, поскольку людям в это время приходилось разбивать палатки на крышах, можно понять, почему их так взбесили запертые двери потенциально огромного общественного пространства для ночлега.

Склоняются ли люди больше к демократам, теперь, когда всё пошло под откос? Наверное, нет, хотя Кэти таила слабую надежду. Местный ретейлер матрасов, под названием что-то вроде «Матрасы Мэтти», открыл свои магазины для всех промокших, голодных и иначе обездоленных. Он предлагал им бесплатные матрасы, помогал снова встать на ноги. В то же время Стивен Хокинг написал письмо в «Телеграф», где заявил, что Джереми Хант намерен продать Национальную службу здравоохранения частным корпорациям, хотя тот это и отрицает. Похоже, это финальная стадия Брексита, особенно после того, как Япония не захотела заключать торговое соглашение, – завести страну в такой тупик, в такую безнадежную яму, что единственный вариант – это продавать казенное серебро. Если вообще какое-то казенное серебро осталось – да, подумала Кэти, школы, парки, бассейны, наверное, железные дороги, Королевская почта, точно Национальная служба здравоохранения. Золота уже нет, как и электроэнергии и других коммунальных ресурсов, в «Лондонском книжном обозрении» она внимательно прочитала серию статей на этот счет, но теперь могла вспомнить только ощущение медленно нарастающей дурноты, как будто земля дробится у нее под ногами. Прошлым вечером по рельсам в нижней части сада прошел паровоз, неожиданный визитер; в его окнах горел золотистый свет старомодных ламп. Внутри были люди, в светящихся купе, и она открыла дверь в свой кабинет и стояла в ночном воздухе, наблюдая, как они проносятся мимо. Прошлое осталось позади, теперь, когда ты отправлял письмо, оно доходило до места назначения за три дня, впереди, несомненно, ждали малоприятные перемены, меньше денег, меньше слонов, а потом однажды в кранах обязательно кончится вода. Кэти надеялась умереть к тому времени, но она бы предпочла, чтобы ее по большей части положительный образ жизни разделяли в равной степени все люди. Строительный кран вдалеке как императив всё переделать, отстроить заново.

______________________________________

Шел дождь, шум дождя и поездов очень приятно смешивался; у Кэти была грелка; в кабинете было убрано. Тем утром она вышла из дома, намереваясь пойти на йогу, но свернула по пути за кофе и в итоге пошла в город, редкое событие, и купила пару оранжевых кашемировых носков. В доме постоянно были люди, слышалось, как отшкуривают краску, привозят диваны, двое мужчин таскают деревянные брусья по дорожке. То же и по всей улице – все возрождают дома викторианской бедноты. Отделывают их доверху, до чердаков, и продолжают строиться снаружи, в садах; у мужа Кэти в саду стояло три сооружения: сарай, кабинет и библиотека. Всё равно им не хватало места, они соскабливали краску «Фарроу энд Болл» одного цвета и меняли ее на другой. Зеленый ненадолго показался наружу, но был быстро закрашен. Никто не мог припарковаться из-за мусорных баков; в мире кончались ресурсы, это безумие, сумасшествие.