Циркач - [19]
— Ничего не остается, как уйти, — пропел я с решимостью, удивившей меня самого, и добавил: — И пожелать вам сил и мужества, чтобы пережить все это.
Действительно, трудно поверить, что я без всякой подготовки смог выдать столь прекрасную фразу. Я сразу почувствовал, что в комнате стало необыкновенно тепло, а пока мы шли обратно к машине, погода показалась мне почти весенней.
— Слушай, Герард…
— Да, Шакал?
— Та статуэтка…
— Статуэтка?..
— Ну, в летнем лагере, в бараке, когда ты заставил мальчика нагнуться, чтобы тот вожатый выпорол его прутом…
— Да?
— Та статуэтка, которую ты сначала разбил, потому что хлестал по столу… И за которую наказали мальчика…
— Ах, да. И что с ней?
— Что… что это была за статуэтка? Как она выглядела?
— Я уже не помню. Да, странно, но я не помню точно.
Кажется… да, кажется, это была женщина… Резкие, яркие цвета. Может, крестьянка, а может и пастушка… Что-то вроде этого. Она что-то держала в руке или в обеих руках… Может, вязанье на спицах… Или корзину, может быть, на одном из запястий у нее висела корзина… Нет… Может быть и… Кажется… Кажется, она… — но тут я замолчал.
Внезапно я с точностью вспомнил, что именно было в руках у статуэтки, но я также знал, что по неким причинам никому об этом не скажу.
— Нет… — продолжил я безразличным тоном, — крестьянка в каком-нибудь народном костюме, вот и все. Ничего особенного, мне кажется.
Шакал молчал.
— Знаешь, что я вдруг вспомнил? — заговорил я. — Имя того мальчика. То есть его фамилию. Схун[13]. Его звали Схун. Он наверняка уже умер.
— Умер? Почему?
— Мне так кажется.
— Почему тебе так кажется?
— Да, просто. Его звали Схун. Винанд Схун.
Шакал вздохнул. В темноте я уже не различал мерцания: он или закрыл глаза, или отвел взгляд.
— Поспи еще немного.
— Да?
— Да, юный король. Молодым людям полезно спать.
«И ищут они смерти как самого драгоценного сокровища; и смерть ускользает от них», вспомнилось мне.
Я сидел сейчас в такой же темноте, как в день моего знаменательного визита по адресу Ривьирстраат 8 в большом городе X., когда, вернувшись в Дом «Трава», уселся в Большой Гостиной, потный от жара, с температурой, в то время как термометры показывали, что было не холоднее, чем утром; я сидел, глядел перед собой, глядел весь вечер и больше ничего не делал, даже не приготовил поесть, ничего.
Я вспоминал обо всем; даже о таких вещах, которые не имели отношения к этому дню. Вими ушел от меня после семи лет, прожитых вместе. Тигра — после почти девяти. А Шакал?.. Ничего нельзя предугадать, пока этого не случится. Я не знал или, может быть, не хотел знать того, что я вообще-то знал и мог знать.
Непонятно почему, но я опять вспомнил тот летний вечер во французском портовом городе Тулоне, когда мы с Вими подцепили в парке не матроса, но солдата — покоренные, скорее, его формой, чем довольно убогим телом — и даже протащили его в отель; его звали просто — Пьер Буржуа, и мы с Вими, уложив его между нами на проседающей кровати, изо всех сил пытались возбудить его и ласкали, но из-за каких-то предрассудков он ни под каким предлогом не соглашался снять довольно плотные, усеянные пуговками кальсоны, и нам пришлось самим искать и выуживать из широкой шерстяной ширинки его чертов розовый жезл; он утверждал, что мужская любовь, по его мнению — это «что-то вроде масонства» — да-да, уже тогда: язык любви был интернационален.
По какой-то причине я вспомнил и про свою Маму Я потряс головой. Одно было ясно, и тогда, и теперь: мне нельзя пить — нужно собраться с силами и бросить пить.
Я подумал об Утешении, которое снизойдет на нас однажды, и которое будет «все во всем», по всей земле. И подумал о Ней, Утешительнице и Коронованной Навечно.
— Приветствую тебя, — прошептал я. — Приветствую тебя, Спасающая и Восхитительная. Которая никогда не умрет. Помолись, пожалуйста, за нас. Помолись за нас, грешных, и теперь, и в час нашей Смерти. Аминь.
III
НИСХОЖДЕНИЕ В АД
…сошедшего в ад
Глава седьмая
В которой писатель раскрывает давно хранимую тайну юности и рассказывает историю об изменившей всю его жизнь загадочной встрече, после которой он решает писать о любви.
Я не всегда был писателем. С довольно юного возраста мне пришлось самому зарабатывать на хлеб. Еще в детстве я играл с двигателями и паровыми машинами и катал маленькие подъемные краны, так что попал в ученики к пожилой даме, которая с возрастом все хуже видела и водила машину с большим трудом и очень медленно. Она научила меня всему. Во многом она была мне даже больше, чем мать, а когда она ослепла полностью, моя родная мать как раз умерла. После этого я совершенно самостоятельно возил пожилую даму, куда она пожелает. Она заказала мне элегантную шоферскую униформу, в которой так меня и не увидела, потому что, когда портной закончил работу, она уже совершенно ослепла.
Она часто спрашивала, чего я хочу больше всего на свете, но я был столь молод, что сам не знал.
— Ты действительно любишь водить? — спросила она однажды.
— Да, люблю. Я делаю это с удовольствием, — ответил я. — Ты когда-нибудь думал о том, чтобы иметь очень большой автомобиль, в котором перевозят грузы?
«Мать и сын» — исповедальный и парадоксальный роман знаменитого голландского писателя Герарда Реве (1923–2006), известного российским читателям по книгам «Милые мальчики» и «По дороге к концу». Мать — это святая Дева Мария, а сын — сам Реве. Писатель рассказывает о своем зародившемся в юности интересе к католической церкви и, в конечном итоге, о принятии крещения. По словам Реве, такой исход был неизбежен, хотя и шел вразрез с коммунистическим воспитанием и его открытой гомосексуальностью. Единственным препятствием, которое Реве пришлось преодолеть для того, чтобы быть принятым в лоно церкви, являлось его отвращение к католикам.
Три истории о невозможной любви. Учитель из повести «В поисках» следит за таинственным незнакомцем, проникающим в его дом; герой «Тихого друга» вспоминает встречи с милым юношей из рыбной лавки; сам Герард Реве в знаменитом «Четвертом мужчине», экранизированном Полом Верховеном, заводит интрижку с молодой вдовой, но мечтает соблазнить ее простодушного любовника.
«Рассказ — страниц, скажем, на сорок, — означает для меня сотни четыре листов писанины, сокращений, скомканной бумаги. Собственно, в этом и есть вся литература, все искусство: победить хаос. Взять верх над хаосом и подчинить его себе. Господь создал все из ничего, будучи и в то же время не будучи отрицанием самого себя. Ни изменить этого, ни соучаствовать в этом человек не может. Но он может, словно ангел Господень, обнаружить порядок там, где прежде царила неразбериха, и тем самым явить Господа себе и другим».
Романы в письмах Герарда Реве (1923–2006) стали настоящей сенсацией. Никто еще из голландских писателей не решался так откровенно говорить о себе, своих страстях и тайнах. Перед выходом первой книги, «По дороге к концу» (1963) Реве публично признался в своей гомосексуальности. Второй роман в письмах, «Ближе к Тебе», сделал Реве знаменитым. За пассаж, в котором он описывает пришествие Иисуса Христа в виде серого Осла, с которым автор хотел бы совокупиться, Реве был обвинен в богохульстве, а сенатор Алгра подал на него в суд.
В центре произведения судьба наших современников, выживших в лицемерное советское время и переживших постперестроечное лихолетье. Главных героев объединяет творческий процесс создания рок-оперы «Иуда». Меняется время, и в резонанс с ним меняется отношение её авторов к событиям двухтысячелетней давности, расхождения в интерпретации которых приводят одних к разрыву дружеских связей, а других – к взаимному недопониманию в самом главном в их жизни – в творчестве.В финале автор приводит полную версию либретто рок-оперы.Книга будет интересна широкому кругу читателей, особенно тем, кого не оставляют равнодушными проблемы богоискательства и современной государственности.CD-диск прилагается только к печатному изданию книги.
В романе-комедии «Золотая струя» описывается удивительная жизненная ситуация, в которой оказался бывший сверловщик с многолетним стажем Толя Сидоров, уволенный с родного завода за ненадобностью.Неожиданно бывший рабочий обнаружил в себе талант «уринального» художника, работы которого обрели феноменальную популярность.Уникальный дар позволил безработному Сидорову избежать нищеты. «Почему когда я на заводе занимался нужным, полезным делом, я получал копейки, а сейчас занимаюсь какой-то фигнёй и гребу деньги лопатой?», – задается он вопросом.И всё бы хорошо, бизнес шел в гору.
Каждый прожитый и записанный день – это часть единого повествования. И в то же время каждый день может стать вполне законченным, независимым «текстом», самостоятельным произведением. Две повести и пьеса объединяет тема провинции, с которой связана жизнь автора. Объединяет их любовь – к ребенку, к своей родине, хотя есть на свете красивые чужие страны, которые тоже надо понимать и любить, а не отрицать. Пьеса «Я из провинции» вошла в «длинный список» в Конкурсе современной драматургии им. В. Розова «В поисках нового героя» (2013 г.).
О красоте земли родной и чудесах ее, о непростых судьбах земляков своих повествует Вячеслав Чиркин. В его «Былях» – дыхание Севера, столь любимого им.
Эта повесть, написанная почти тридцать лет назад, в силу ряда причин увидела свет только сейчас. В её основе впечатления детства, вызванные бурными событиями середины XX века, когда рушились идеалы, казавшиеся незыблемыми, и рождались новые надежды.События не выдуманы, какими бы невероятными они ни показались читателю. Автор, мастерски владея словом, соткал свой ширванский ковёр с его причудливой вязью. Читатель может по достоинству это оценить и получить истинное удовольствие от чтения.
В книгу замечательного советского прозаика и публициста Владимира Алексеевича Чивилихина (1928–1984) вошли три повести, давно полюбившиеся нашему читателю. Первые две из них удостоены в 1966 году премии Ленинского комсомола. В повести «Про Клаву Иванову» главная героиня и Петр Спирин работают в одном железнодорожном депо. Их связывают странные отношения. Клава, нежно и преданно любящая легкомысленного Петра, однажды все-таки решает с ним расстаться… Одноименный фильм был снят в 1969 году режиссером Леонидом Марягиным, в главных ролях: Наталья Рычагова, Геннадий Сайфулин, Борис Кудрявцев.
Несмотря на название «Кровь на полу в столовой», это не детектив. Гертруда Стайн — шифровальщик и экспериментатор, пишущий о себе и одновременно обо всем на свете. Подоплеку книги невозможно понять, не прочтя предисловие американского издателя, где рассказывается о запутанной биографической основе этого произведения.«Я попыталась сама написать детектив ну не то чтобы прямо так взять и написать, потому что попытка есть пытка, но попыталась написать. Название было хорошее, он назывался кровь на полу в столовой и как раз об этом там, и шла речь, но только трупа там не было и расследование велось в широком смысле слова.
Книга «Пустой амулет» завершает собрание рассказов Пола Боулза. Место действия — не только Марокко, но и другие страны, которые Боулз, страстный путешественник, посещал: Тайланд, Мали, Шри-Ланка.«Пустой амулет» — это сборник самых поздних рассказов писателя. Пол Боулз стал сухим и очень точным. Его тексты последних лет — это модернистские притчи с набором традиционных тем: любовь, преданность, воровство. Но появилось и что-то характерно новое — иллюзорность. Действительно, когда достигаешь точки, возврат из которой уже не возможен, в принципе-то, можно умереть.
Лаура (Колетт Пеньо, 1903-1938) - одна из самых ярких нонконформисток французской литературы XX столетия. Она была сексуальной рабыней берлинского садиста, любовницей лидера французских коммунистов Бориса Суварина и писателя Бориса Пильняка, с которым познакомилась, отправившись изучать коммунизм в СССР. Сблизившись с философом Жоржем Батаем, Лаура стала соучастницей необыкновенной религиозно-чувственной мистерии, сравнимой с той "божественной комедией", что разыгрывалась между Терезой Авильской и Иоанном Креста, но отличной от нее тем, что святость достигалась не умерщвлением плоти, а отчаянным низвержением в бездны сладострастия.
«Процесс Жиля де Рэ» — исторический труд, над которым французский философ Жорж Батай (1897–1962.) работал в последние годы своей жизни. Фигура, которую выбрал для изучения Батай, широко известна: маршал Франции Жиль де Рэ, соратник Жанны д'Арк, был обвинен в многочисленных убийствах детей и поклонении дьяволу и казнен в 1440 году. Судьба Жиля де Рэ стала материалом для фольклора (его считают прообразом злодея из сказок о Синей Бороде), в конце XIX века вдохновляла декадентов, однако до Батая было немного попыток исследовать ее с точки зрения исторической науки.