Цигун и жизнь, 1996 № 01 - [9]

6. Разрушение к концу XX столетия мифа о всесилии науки

Вера во всесилие науки создала исключительно благоприятные возможности для ее развития: научная работа стала одним из самых престижных занятий, и в нее устремились лучшие умы. Ускорению темпов научного прогресса способствовали появлявшиеся изобретения новых технических средств обмена информацией: телефон, радио, телевидение, компьютеры, ксероксы, телефаксы, компьютерные сети, — все это в конце концов привело к информационному взрыву. Появилась положительная обратная связь: развитие производства резко увеличило возможности науки.

Расширение производства и совершенствование на основе экономических знаний системы распределения понизили уровень бедности, и в пятидесятые годы нашего столетия в развитых странах Европы и Америки были реализованы условия потребительского рая, которые, по представлениям Маркса, должны были сделать людей счастливыми, однако этого не произошло. В шестидесятые годы молодежь в развитых странах начала бунтовать. Это было явным признаком кризиса существующего мировоззрения. Раздробленность полученной в результате логического познания картины мира начала болезненно восприниматься как потеря цельности и опоры.

Обрести цельность и опору с помощью логического мышления невозможно. Мысль изменчива. Как только мы попытаемся остановить мысль, она начинает предлагать бесчисленные варианты. Их все нужно перебрать прежде, чем удастся зафиксировать результат. При этом мы выпадаем из естественного течения времени, уничтожаем его и отождествляем себя с изучаемым явлением. Получается статическая картинка, вырезанная из естественного потока жизни, маленький осколок кривого зеркала, в котором мы видим свое искаженное изображение. Сумма таких изображений не приводит к цельности, потому что в каждом из них на самом деле — другой человек, не тот, который его рассматривал, а тот, который отождествил себя с этой картинкой. В результате каждый из нас представляет собой толпу разных людей, с трудом понимающих друг друга.

Еще менее пригодна для обретения цельности и опоры область чувств. Они текучи. Если я сейчас счастлив и попытаюсь удержать это чувство, я ощущаю, что счастье начинает ускользать. Я становлюсь несчастным оттого, что ощущение счастья ускользает. Мир чувств — это стихия воды. Не потонуть в них может только опытный пловец, но для этого нужно всегда находиться в движении.

На первый взгляд может показаться, что кроме мыслей и чувств в нашем сознании ничего нет, но, если всмотреться внимательнее, становится заметно, что есть еще нечто, что способно наблюдать за течением наших мыслей и чувств. Мы можем наблюдать за ними с помощью мысли: «Я сейчас мыслю и чувствую так-то и так-то», но можем и просто наблюдать. Тогда этот внутренний наблюдатель не будет мыслью. Тем более он не является чувством: мы становимся способными наблюдать за своими мыслями и чувствами только тогда, когда внутренне совершенно спокойны. Где-то в самой глубине своего существа мы обнаруживаем наблюдателя, и этот внутренний наблюдатель — всегда один. Мы можем смотреть на дом, можем закрыть глаза и наблюдать свое мысленное представление о нем. Наблюдатель не изменится, он же может наблюдать за чувством уюта и тепла, которое вызывает дом. Наблюдатель всегда тот же. Только в нем мы обретаем единство.

Что он собой представляет? Если мы, закрыв глаза, заглянем в себя и попытаемся его разглядеть, мы ничего не увидим. Это — пустота. Это — душа, ее не отражают зеркала, она не отбрасывает тени, но это не значит, что ее не существует. Просто наблюдатель не может видеть сам себя. Это происходит оттого, что кроме него не существует ничего, что могло бы на него смотреть. Это — единственное, что обладает психологическим существованием. Именно поэтому индусы издревле считали, что весь материальный мир — обман (майя) и только душа обладает истинным существованием.

Внутри ее содержится вера. Как и вся душа, она невидима, мы можем ее и не осознавать, но она все равно проявляется, придавая решительность и определенность нашим действиям, давая нам силу и уверенность. Если же мы ее осознаем, то только по этим проявлениям. Веру невозможно приобрести, у каждого человека она всегда есть. Задача состоит лишь в осознании веры, но веру можно потерять: даже Мохаммад и Иисус испытывали моменты сомнения, когда вера меркла в них. Полная потеря веры означает смерть. Человек, действительно потерявший веру, неизбежно кончает жизнь самоубийством. В этом — одна из сложных проблем жизни в условиях информационного взрыва. При таких темпах изменения научного знания в течение жизни приходится по нескольку раз изменять свою веру. Если изменение окажется достаточно глубоким, оно переживается как разрушение личности, как смерть на духовном плане.

В работе [2] показано, что каждая религиозная вера порождает определенный способ мышления, направленный на решение специфических задач. Они соответствуют некоей экологической нише, образу жизни данного народа. В условиях информационного взрыва подчас приходится решать очень разнородные задачи, которые могут потребовать одновременного владения несколькими верами, иногда несовместимыми. Эти проблемы чаще всего врываются в жизнь как неосознанные драматические переживания. Они породили во второй половине XX века инстинктивное возрождение интереса к религии.