Чужой в чужой земле - [143]

— Как же они все делают? — спросил Харшоу.　

— Я не видел, Джубал. Есть дюжина способов, с помощью которых они могут отделить овечек от стада, если Майк знает, где они сидят и может подать сигнал Дюку. Патти, говорит — Майк ясновидящий, и я не стал бы отбрасывать такую возможность. После службы они проводят сбор денег. Майк и это не делает в церковном стиле — ты знаешь: тихая, приятная музыка и достойные служители. Он говорит, никто не поверит, что это настоящая церковь, если не будет сбора денег. Итак, хочешь верь, хочешь нет, они несут корзинки для сбора, уже наполненные деньгами и Майк говорит им, что эти деньги собрали на прошлой встрече, поэтому не стесняйтесь, если вы разорились, хотите есть или вам просто нужны деньги. Но если вы хотите дать… дайте. Сделайте то или другое — положите что-нибудь или возьмите что-нибудь. Он нашел еще один способ, как избавиться от лишних денег, решил я.　

Джубал задумчиво произнес:　

— Если все как следует преподнести, люди дадут намного больше, чем возьмут. Очень немногие возьмут.　

— Не знаю, Джубал. Как только Майк передал Доун ведение службы, Патти увела меня. Она привела меня в небольшую аудиторию, где начиналась служба для седьмого круга. Здесь собрались люди, какое-то время принадлежащие к церкви и достигшие определенных успехов. Если это вообще можно назвать успехом. Джубал, с одной церемонии мы попали на другую, и приспособиться оказалось совсем не легко. Внешне собрание было гибридом лекции и развлечения, а это — почти колдовским ритуалом. Теперь Майк был в церковных одеждах; он казался выше, аскетичней и собранней, его глаза сверкали. Комната была полутемной, звучала музыка, от которой бросало в дрожь, а мне почему-то хотелось танцевать. Мы с Патти сели на кушетку, чертовски похожую на кровать. В чем была суть службы я не могу сказать. Майк пел на Марсианском и они отвечали ему на том же языке, правда, время от времени они монотонно повторяли — Ты — Бог! Ты — Бог! — а за этим следовало какое-то марсианское слово, от которого болит горло, если попытаться его произнести.　

Джубал издал каркающий звук:　

— Такое?　

— Что? Вроде да. Джубал… они тебя подцепили? Ты водишь меня за нос?　

— Нет, Стинки научил меня. Он сказал, что это самая черная ересь, с которой он когда-либо встречался. С его точки зрения, конечно. Это слово Майк переводит так — Ты — Бог — А Махмуд считает, что такой перевод и близко не передаст его значения. Это вселенная, свидетельствующая о самопознании… или «вина» с полным отсутствием раскаяния… или дюжина других вещей. Стинки ничего не понимает в нем и на Марсианском, за исключением одного — это плохое слово, отвратительное, по его мнению… и ближе к Сатанинскому вызову, чем к Божьему благословению. Но продолжай. Или больше ничего не случилось? Просто компания фанатиков, орущая на Марсианском?　

— Гм… Джубал, они и не думали кричать и совсем не фанатики. Иногда они едва слышно шептали. Потом немного громче. Они следовали какому-то ритму, словно пели кантату… однако повторения не чувствовалось; казалось, все они стали одним человеком, напевающим то, что он чувствовал. Джубал, ты видел, как Фостериты подогревают себя?　

— Лучше бы не видел.　

— Что ж, здесь не было подобного неистовства; все проходило спокойно и легко, ощущение такое, будто ты начинаешь засыпать. Но в то же время чувствовалось напряжение и оно постоянно нарастало, но, Джубал, ты когда-нибудь участвовал в спиритическом сеансе?　

— В чем я только не участвовал.　

— Тогда тебе известно, как может расти напряжение даже, когда никто не говорит ни слова. Происходившее больше походило на спиритический сеанс, чем на возрождение или самую спокойную церковную службу. Нет, мягкости там не было; все было наполнено ужасным напряжением, прямо клокотало.　

— «Аполлонийский» ритуал.　

— Что?　

— Противоположный «Дионисийскому». Люди упрощают, считая «Аполлонийский» «мягким», «спокойным» и «холодным». Но «Аполлонийский» и «Дионисийский» — две стороны одной монеты. Монашка, неподвижно стоящая на коленях в своей келье, может быть в экстазе еще более неистовом, чем любая жрица Пана Приапа, празднующая весеннее равноденствие. Когда экстаз овладевает мозгом, это совсем не то же самое, что упражнение для зарядки — Джубал нахмурился — Еще одна ошибка отождествлять «Аполлонийский» с «хорошим» только потому, что большинство наших самых уважаемых сект «Аполлонийские» в ритуалах и правилах. Явное заблуждение. Продолжай.　

— Хорошо… то, что происходило, не было таким же однообразным, как молитва монашки. Они бродили по комнате, менялись местами, целовались и обнимались — ничего больше, я так думаю. Правда, в комнате было полутемно. Одна девушка хотела присоединиться к нам, но Пат подала ей какой-то знак… она поцеловала нас и ушла — Бэн ухмыльнулся — Кстати, совсем неплохо поцеловала. Я был единственным, на ком не было их одеяния и поэтому чувствовал, что бросаюсь в глаза. Но она, похоже, ничего не заметила.　

— Все происходило как бы случайно… и в то же время так координировано, как мышцы балерины. Майк все время был занят — то перед аудиторией, то расхаживая среди других. Однажды он сжал мое плечо и поцеловал Патти, неторопливо, но коротко. С нами он не говорил. У него за спиной, на том месте, откуда он вел службу, была какая-то штуковина, похожая на большой стереоэкран. Он использовал ее для показа «чудес», только он ни разу не употребил этого слова, по крайней мере, на английском. Джубал, любая церковь обещает чудеса. Но зажала их вчера и зажмет завтра.