Чужой разум. Осьминоги, море и глубинные истоки сознания - [58]
На колонии и сообщества не распространяются доводы Медавара — Уильямса, потому что они не размножаются обычным путем. Стареют отдельные члены колонии или сообщества (например, люди). Типичное дерево, например сосна или дуб, конечно, не колония, но и не отдельный организм в том смысле, в каком им является человек. В некотором роде дерево занимает промежуточное положение. Оно растет, увеличивая численность мелких элементов — ветвей, каждая из которых способна размножаться самостоятельно, а также стать черенком и дать начало новому дереву. К любой форме жизни, которая растет и развивается путем увеличения численности размножающихся элементов, рассуждения Медавара — Уильямса неприменимы.
Я изложил две основных идеи эволюционной теории старения. В 1960-е годы эта теория получила строгое и точное оформление, когда к ней обратился гениальный ум английского эволюциониста Уильяма Гамильтона. Гамильтон дал этим основным идеям новое, математическое выражение. Хотя его работа говорит в основном о людях, Гамильтон как биолог страстно увлекался насекомыми и их родичами, и в первую очередь такими насекомыми, на фоне которых и наша жизнь, и жизнь осьминогов покажутся довольно заурядными. Он находил клещей, у которых самки висят, битком набитые свежевылупившимися детенышами, и самцы из помета находят своих сестер и спариваются с ними еще во чреве матери. Он находил маленьких жучков, самцы которых продолжают производить половые клетки и управлять ими даже после смерти тела.[176]
Гамильтон умер в 2000 году, заразившись малярией во время экспедиции в Африку, где он собирался изучать происхождение ВИЧ. Лет за десять до смерти он описал, какого погребения он хотел бы для себя. Он хотел бы, чтобы его тело отнесли в джунгли Бразилии и оставили на съедение гигантским крылатым жукам рода Coprophanaeus, чтобы оно послужило пищей их потомству, которое выйдет из него на свет и взлетит:
Не надо мне червей, не надо пошлых мух, я зажужжу в сумерках, словно огромный шмель. Я обращусь в сонмище, гудящее, как рой мотоциклов, и меня понесут, понесут мое тело внутри летучих тел прочь в бразильские леса под звездным небом, я воспарю под этими прекрасными несросшимися надкрыльями, которые раскроются у нас всех за плечами. И в конце концов я тоже воссияю, подобно фиолетовой жужелице под камнем[177].
Жизни долгие и краткие
Эволюционная теория старения объясняет основные факты возрастного упадка[178]. Она объясняет, почему поломки начинают появляться в организме старых особей словно по расписанию. Эта общая схема может быть дополнена частностями. В предыдущем мысленном эксперименте я допускал, что размножение происходит на протяжении всей жизни организма. У многих животных, включая головоногих, дело обстоит совсем не так.
В биологии принято различать моноциклические и полициклические организмы. Моноциклические размножаются только раз в жизни или в течение одного короткого сезона. Это также называют размножением «по методу большого взрыва». Полициклические — такие как мы — размножаются неоднократно на протяжении более длительного времени. Самки осьминогов, как правило, являют собой крайний пример моноцикличности — они умирают после единственной беременности[179]. Самка осьминога может спариться с несколькими самцами, но когда приходит время откладывать яйца, она поселяется в норе и больше оттуда не выходит. Там она отложит яйца, будет вентилировать кладку и ухаживать за ней, пока зародыши развиваются. В одной кладке могут быть тысячи яиц. Насиживание может занять месяц или несколько месяцев, в зависимости от вида и условий (в холодной воде оно протекает медленнее). Вылупившись, личинки пускаются в свободное плавание. Вскоре затем самка умирает.
Я говорю об общем правиле. Среди осьминогов есть по крайней мере одно исключение — редкий вид, открытый в Панаме Мартином Мойнихеном и Аркадио Роданиче, теми же исследователями, которые описывали коммуникацию кальмаров (помните, о них шла речь в главе 5?)[180]. Самки этого вида способны размножаться дольше. Почему они составляют исключение, неизвестно.
У каракатиц немного иначе, но они тоже вписываются в тип «большого взрыва». У них только один сезон активного размножения, но особи обоего пола могут спариваться множество раз, а самки могут дать много кладок яиц за этот сезон. Самки не ухаживают за кладкой и не охраняют ее, как это бывает у осьминогов, а просто приклеивают ее к подходящей скале и оставляют, уплывая, чтобы снова спариться и снова отложить яйца. Потом, как я уже говорил в начале главы, они быстро рассыпаются в прах.
Для чего организму отдавать все свои ресурсы единственному помету или единственному сезону размножения? Тут опять же многое зависит от риска стать жертвой хищников или других внешних причин — особенно от того, насколько вероятность гибели меняется в течение жизненного срока. Предположим, у животного эта вероятность высока в детстве, но как только оно достигнет половой зрелости, оно имеет достаточно шансов прожить долго и не быть съеденным. Тогда взрослым особям есть резон размножаться неоднократно. Так обстоит дело у рыб и большинства млекопитающих. Но если, наоборот, опасна жизнь на взрослой стадии, то имеет смысл «пойти ва-банк» сразу, как только достигнута способность размножаться.
