Чужой - [23]

Клеманс в своем высоком головном уборе, придававшем ей вид немолодой феи, доброй и толстой, старалась накормить и привести в чувство Джереми Брента, который, сидя на табурете, понемногу приобретал свой обычный цвет лица, сказала:

– Как только вы приведете себя в порядок, мадемуазель Элизабет! Вы же знаете требования вашего отца. Значит, чем быстрее это произойдет, тем меньше вам придется ждать...

– Я сейчас! – заспешила Элизабет. – И я хочу показать комнату месье Артуру. Где вы думаете его устроить?

– В комнате с птицами, а этого бедного молодого господина – в голубой, так что у них будет общая туалетная комната. Багаж их уже там, а Лизетта разожгла огонь...

– Прекрасно! Пойдем туда!.. А кстати, где Адам? Весь этот тарарам не смог вытянуть его из его берлоги?

– А где он может быть? Конечно же, в Эскарбосвиле. Он вернется лишь к вечеру. Будем надеяться, что он не привезет с собой всяких гадов: ящериц, лягушек, змей!.. Ну, скорее! Я уже ставлю приборы...

Элизабет немного поколебалась, не решаясь попросить, чтобы им накрыли стол в столовой, а не в кухне, как это обычно делалось в отсутствие Гийома, а частенько и в его присутствии... Парадные комнаты использовались тогда, когда были приглашенные, что случалось довольно часто. Ей хотелось произвести впечатление на вновь прибывшего, который, казалось, считал их какими-то дикарями, но потом подумала, что чем скорее он станет настоящим членом семьи, тем лучше. А сама она обожала кухню, и им еще не раз придется там обедать...

Четверть часа спустя она сидела в компании двух вновь прибывших за большим столом, накрытым бело-синей клетчатой скатертью. На столе стояла тяжелая фаянсовая посуда из Руана, из которой доносились такие восхитительные запахи, что Джереми Брент явно оживился. Он с радостью набросился на ветчину в сметане и на мясное филе с луком шалотт, которое так божественно приготовила Клеманс. Он любил поесть, был наслышан о французской кухне и с радостью был готов попробовать все, совершенно не обращая внимания на окружающую обстановку. Чего нельзя было сказать об Артуре...

Поняв, что его ведут во владения мадам Белек, он с усмешкой поднял брови, и это не ускользнуло от внимания Элизабет. И она спросила его с некоторой долей раздражения:

– Вам не нравится обедать на кухне? Он пожал плечами:

– Просто мне никогда не приходилось. У нас на кухне обедают только слуги.

Сказав это, он поддался своему дурному настроению. Ибо на самом деле эта большая светлая комната из белого камня с большим очагом и натертыми до зеркального блеска шкафами и полками, на которых стояли миски для дичи, супницы и горшки из расписного фаянса, с длинным столом, вокруг которого стояли плетеные стулья, а с двух сторон – по креслу с голубыми подушками, ему очень понравилась. Медная посуда была расставлена на полках возле очага, а на каминной полке он заметил небольшую фигурку Девы Марии. Все здесь было каким-то живым, теплым, ласкало глаз... Это была душа парадных комнат и их продолжение... Ничего похожего на кухню в Астуэл-Парк, располагавшуюся в подвале, как будто ее хотели спрятать от глаз, и где свет был таким же серым, как и стены. Но ни за что на свете Артур не признался бы в этом. Но Элизабет хорошо поняла его чувства.

– У нас, – заявила она, делая ударение на словах, – нет слуг. Только люди, оставшиеся верными нам и привязанные к дому. Когда-то у нас тоже были слуги, но армия Республики призвала их под свои знамена. Горничные и кухарки отправились за ними, естественно, с нашего согласия: нам не хотелось силой удерживать их здесь. Вы ведь не знаете, что такое Революция, а? Та, что произошла у нас, отняла у нас мать и многих наших друзей. Поэтому не надо нас упрекать, что мы ведем, возможно, скромный образ жизни. Да нам никогда и не приходило в голову сравнивать себя с владельцами замков. Особенно английских! Может быть, за исключением кухни, – добавила она с насмешливой улыбкой. – Мне кажется, стряпня мадам Белек – лучшая в Нормандии...

Джереми Брент, почти все время молчавший, совершенно с ней согласился. Он был очень тронут тем, что ему подали блюдо, которое напомнило ему то, что он ел когда-то у своей французской бабушки. И этим сразу завоевал симпатии Клеманс, до сих пор косо посматривавшей на этого англичанина. Внук нормандки не может быть совсем уж плохим. Что касается нового Тремэна, то с ним она была очень сдержанна: в нем было что-то жесткое, замкнутое, и это ее немного беспокоило. К тому же он еще не притронулся к своей тарелке.

– А что, у месье Артура нет аппетита? – шепотом спросила она. – Ветчину в сметане едят горячей...

И тут она успокоилась. Артур бросил на нее взгляд, довольно холодный, взял вилку и нож и начал есть так, как будто бросался в холодную воду. Проглотив первый кусок, он больше не поднимал головы и быстро съел все, что было на тарелке, и попросил добавку. Никогда еще он не был так голоден! К тому же это позволяло ему избежать разговора.

Сидя в конце стола, там, где обычно сидел отец, Элизабет время от времени поглядывала на него с насмешливыми искорками в глазах и почти с симпатией. Он был так похож на Гийома, что она просто не могла сердиться на него. Так же как и на его ершистый характер: у отца в его возрасте, наверное, был такой же. Но какой смешной мальчик!