Чужой - [115]

Действительно, должна была распространиться официальная версия, по которой Элизабет сильно поссорилась с английской кузиной и отказалась принести ей свои извинения, как того требовал Гийом. Это, по крайней мере на время, могло объяснить его отсутствие в Варанвиле и отсрочить скандальную развязку истории, которая станет неизбежной, как только положение Лорны невозможно будет больше скрывать.

– Мы будем посмешищем в глазах наших соседей и всей округи! – простонала Элизабет, когда карета въезжала в большую аллею Варанвиля. – Как отец не понимает этого?

– Он хорошо это понимает, моя маленькая, но в целом эта женитьба будет наименьшим злом.

– Наименьшим злом, в то время как мы, я и вы, хорошо знаем, и другие тоже это понимают, что он делает всех очень несчастными? Как вы думаете, что будут говорить, узнав, что отец женится на своей племяннице, да и в довершение всего на дочери своей бывшей любовницы, потому что сделал ей ребенка? Он прослывет тем, кем он не является – страшным развратником, как... мой дед Нервиль! Не будет ли это хуже, чем если бы он позволил Лорне осуществить ее угрозы?

– О, нет! Конечно, если он исправит положение, реакция будет менее опасной. Ты знаешь, в наших замках за прошедшие века произошло много забавных происшествий. Кроме того, характер и положение твоего отца таковы, что прежде чем на него нападать, люди дважды подумают, стоит ли. Наконец, – добавила она меланхолично, – красота всегда была смягчающим вину обстоятельством в глазах мужчин...

– Но не женщин! Эта интриганка поймет это, когда все встанут против нее...

На этот раз Роза не ответила. Она только улыбнулась Белине, которая в продолжение всей поездки упорно смотрела в окно, словно видела этот пейзаж впервые. Естественно, она полностью одобряла Элизабет. Кроме того, она была довольна, что возвращается в Варанвиль, где ей очень нравилось...

Когда карета остановилась, Оноре, один из конюхов, пришедший из Тринадцати Ветров, взял лошадей под уздцы. Он приветствовал молодую девушку веселым «здравствуйте», и это придало ей бодрости. Как хорошо встретить здесь тех, кто был частью ее повседневного окружения! Как приятно было приехать в старое жилище из розоватого гранита! Варанвиль стоял уже дольше, чем Тринадцать Ветров, века на три. Очень гармоничный, с остроконечными крышами, покрытыми зеленоватой черепицей, уложенной, как широкая юбка, вокруг элегантного силуэта восьмиугольной башни. Патина времени сообщала определенную грацию этому жилищу со слуховыми окнами, украшенными виньетками, выглядевшему как драгоценное украшение посреди сада, изобиловавшего цветами, где весенние гиацинты уступали место летним розам. Их были сотни. Так хотел Феликс в честь Розы, которая их очень любила... Наконец, река Сэра, скрытая легкой завесой серебристых ив, как бы играя, плескала свои воды по старым камням вблизи замка.

Окна комнаты, где Роза поселила Элизабет, выходили на реку. Во время строительства Тринадцати Ветров Гийом жил здесь. В то время это была довольно грустная комната с выцветшими обоями и обшарпанной деревянной обшивкой стен, как, впрочем, и в большей части дома. Семья Варанвилей, состоявшая из одного Феликса, вернувшегося после войны с англичанами в Индии вместе со своим другом Тремэном, была далеко не богатой. По этой причине восхитительная и лукавая Роза де Монтандр потратила немало труда, чтобы убедить его жениться на ней. Достигнув своей цели, молодая женщина при помощи своего состояния привела в порядок замок и самого хозяина. Теперь комната Элизабет была обтянута шелковой тафтой с золотистым отливом и белым атласом, на столиках в вазах стояли крупные белые тюльпаны, мебель была отполирована до зеркального блеска и так весело смотрелась, что просто трудно себе представить. Поэтому Виктория и Амелия так хотели сами показать ее Элизабет.

– Это я нарвала цветов! – объявила белокурая Виктория, помогая Элизабет снять пальто, а темноволосая Амелия сказала, сморщив, как котенок, свою мордашку:

– Эта ведьма не позволила мне выбрать ни одного цветка! Тогда я попросила Мари Гоэль приготовить тебе желе с миндалем и кремом и клубничным вареньем, которое ты очень любишь. Вот увидишь, она его делает не хуже мадам Белек.

– Я абсолютно не сомневаюсь, и вы обе просто прелесть, так мило меня принимаете!

– Мы не забыли, как ты заботилась о нас, когда Александр был болен. Об этом всегда следует помнить, – добавила старшая нравоучительным тоном...

Девочки рассматривали приезд Элизабет как настоящее благословение. После отъезда Александра в Париж, в его училище, в их доме стало грустно. Даже мадам де Шантелу вернулась в свой замок проконтролировать весеннюю уборку и стирку. Она обожала эту суматоху и перестановку мебели, которая позволяли ей пересмотреть содержимое шкафов, отчитать горничных, хотя большую часть времени она проводила у Розы.

– Я хочу, чтобы вы нашли все в порядке, когда я умру, – говорила она.

Все общество девочек состояло из их матери, впрочем всегда очень занятой, и мадемуазель Летелье, бывшей камеристки мадам де Шантелу, чьей обязанностью было подавать ей флаконы с нюхательными солями во время ее бесконечных обмороков. Теперь же она была обречена на безработицу, так как бодрая восьмидесятилетняя вдова решила больше не падать в обморок на каждом шагу и заменила камеристку сестрой милосердия Мари-Габриэль. Виктория и Амелия очень скучали, поэтому приезд Элизабет был для них очень желанным.