Чужие тайны, чужие враги - [6]

Мне ли было не знать, что Анна обладает странной способностью довольно точно оценивать психологическое состояние собеседника. Не уверен, что она экстрасенс, но иногда это у нее получается весьма забавно. Особенно, когда она желает поставить на место какого-нибудь дуралея, возомнившего о себе Бог знает что. Она предпочитает возвращать его на грешную землю короткими, хлесткими, как пощечина, фразами. Очень точными, такими точными, что даже несчастный дуралей начинает понимать, о чем идет речь, и в чем он провинился. Справедливости ради надо признать, что поступает так Анна крайне редко, это надо постараться, чтобы разозлить ее до такой степени. В первое время я пытался объяснить жене, что с людьми надо быть мягче. Но в ответ она мне каждый раз повторяла одну и ту же фразу: «Он первый начал». Я и отстал. Трудно было не согласиться с тем, что ее жертвы действительно «начинали первыми». Интуитивно понятно, какой смысл Анна вкладывает в свои слова, но четко сформулировать не взялся бы.

Но вот чего я не переношу, так это когда она применяет свое умение ко мне, любимому мужу. Например, сейчас, столкнувшись со мной в прихожей. А ведь обо мне нельзя сказать: «начал первый». Чтобы она там не понимала под этими словами.

— Ну, Ив! Ну, расскажи! Ты же знаешь, что я не отстану. Разреши помочь тебе.

Должен признаться, что не сразу догадался, о чем, собственно, она хочет услышать. Бессмысленные разговоры меня, как правило, раздражают. И чтобы не искушать судьбу, пришлось выложить героическую историю про необычных людей, затеявших свой странный перформанс поблизости от нашего дома. Мне казалось, что история повеселит ее, но Анна осталось серьезной.

— Неужели ты так им ничего и не отдал?

— Честное слово, у меня ничего не было. Как бы ты поступила на моем месте? Оторвала бы пуговицу? Ха-ха.

— Мне кажется, что ты совершил ошибку. Тебе следует постараться исправить ее.

— Как это?

Но Анна не ответила, молча отправилась на кухню готовить тушеное мясо. Тут и экстрасенсом не нужно быть. У нас каждый день тушеное мясо.

А ведь Анна говорила дело. Следовало подарить этим людям свою книжку. Надо было сбегать домой — это заняло бы от силы десять минут. А ведь они, вроде бы, не торопились. Иначе бы не затеяли свой спектакль. Эх, пора бы научиться соображать быстрее. Анна посоветовала постараться исправить ошибку. Главное в ее словах была команда — постарайся. Люди попытались устроить обмен — у них не вышло, теперь моя очередь, попытаюсь вручить им подарок. И перформанс будет благополучно завершен. Если потороплюсь, то обмен у нас все-таки произойдет. Что и требовалось. Я вытащил из шкафа экземпляр своей книги. Надписал. «Людям, сумевшим меня удивить. От автора с признательностью». И отправился в темноту.

Естественно, на перекрестке уже никого не было.

— Жаль, — разочаровано сказал я вслух. — Сам виноват, в будущем нужно быть расторопнее.

4

И тут, надо было такому случиться, если бы не со мной произошло, ни за что не поверил, из темноты показалась знакомая парочка. Ждали они меня, что ли? Или шатались по улице без дела? Я хотел рассмотреть их получше, но у меня почему-то не получилось. Лица у них оказались вполне симпатичными, но какими-то незапоминающимися. Вероятно, что это проявился известный дефект моей памяти, в полумраке я плохо запоминаю предметы. Отец в свое время убедил меня в том, что в темноте моя память работает не самым лучшим образом. Давно это было, когда я еще учился в школе. Каждый раз, когда нам задавали на дом выучить стихотворение, мучился чрезвычайно. А потом отец посоветовал мне вылезти из темного угла на свет и — чудо из чудес — стихи стали заучиваться сами собой. Не знаю, действительно ли все дело в каком-то физиологическом изъяне, или отец таким замысловатым образом помог мне преодолеть некий психологический барьер. Никогда не задавался этим вопросом. Само собой так получилось, что на всю жизнь затвердил — моя память лучше работает при ярком свете. Правда, проверить это утверждение с тех пор так и не удосужился. Просто привык так думать. И когда мне надо было что-то запомнить, выбираюсь на свет. Я отца обычно слушался. Он и в самом деле очень умный.

— Вы меня помните? — зачем-то спросил я.

— Помним, — ответил молодой человек.

— А я вас искал.

— А мы никуда не терялись.

— Прекрасно.

— Прекрасно, — с легкой ухмылкой повторил он.

Почему-то мне стало грустно. Показалось, наверное, что сцена нашей случайной встречи была разыграна неправильно. Получилось неправдоподобно. Моему появлению явно обрадовались. И молодой человек, и его подруга буквально светились от счастья. По сценарию, а в том, что передо мной разыгрывается некий сценарий, сомневаться не приходилось, и мне надлежало проникнуться радостным настроением, поскольку любому человеку должно быть приятно, когда ему рады, пусть и без причин или по совершенно неясным до поры до времени причинам. Но ничего подобного я не почувствовал, только глухую тревогу, будто бы оказался случайным объектом интереса целеустремленных и прагматичных исследователей.

И вот обмен произошел. Обменщики с большой охотой забрали книгу и вручили мне зажигалку.