Чужие сны - [5]

— Клан недоволен, Василина! — уже слышала я безразличный бестелесный и безликий голос.

— Да-да, я догадываюсь. Непредвиденные обстоятельства, потребуется время…

— Клан не любит непредвиденных обстоятельств… — о да, это верно! Клан их просто терпеть не может. Настолько, что вряд ли сможет отказаться от моих услуг. А для поиска и воспитания новой провидицы у них не будет времени — события в скором времени понесутся так, что у некоторых просто в глазах замелькает!

В конце концов, среди подсобных рабочих нашелся какой-то гуль, который, «возможно, знает кого-то, кто сможет сказать, где живет один знакомый Гриды, так вот он…» Я без всякого пров’идения пообещала ему самую страшную смерть, если он не станет активнее шевелить своими тухлыми извилинами, и тогда дело сдвинулось. Но даже еще не добравшись до места, я уже поняла, что многое в мире сдвинулось так, что ни злоба Клана, ни все мое мастерство не вернет нас на выглаженную дорожку. Оставалась еще тоненькая ниточка, удержав которую, я могла надеяться, по крайней мере, не позволить будущему превратиться в полнейший хаос. И ради этого исчезающего шанса я махнула рукой на свой статус, и взялась сама махать на своих двоих — крыльях, разумеется,[1] — проигнорировав возражения Кристи.

Найдя наконец дом, в котором поселилась Грида, я получила еще один повод порадоваться проявленной твердости. Свежеобращенное умертвие — если только оно не обзавелось заранее чьей-нибудь поддержкой — могло позволить себе поселиться лишь в одном районе, прозванном всеми в городе Тьмой Египетской. Эти кварталы полуразвалившихся, давным-давно покинутых людьми трущоб стали своеобразным гетто, где оседали те, кто переступили грань, но не нашли покоя по ту сторону. Все, за небольшим исключением, начинали здесь, но лишь очень немногим удавалось вырваться на простор полноценной жизни после смерти. Так что в Тьме скапливались самые зловонные (и в буквальном смысле!) отбросы немертвого общества, и человек, взбреди ему в голову прогуляться здесь, не имел ни малейшего шанса на благополучное возвращение. Зато все — на страшную и часто отнюдь не быструю смерть. Даже в моей компании Кристи не была бы в безопасности.

Нужное мне строение было похоже на хлипкую этажерку и выглядело так, будто развалится в следующий момент. Что-то похожее на стены сохранилось лишь вокруг первых трех этажей, но в целом не было похоже, что оно густо населено: все-таки и у мертвых остается еще что-то от чувства самосохранения. Но когда я уже начала подниматься по рассыпающейся лестнице, откуда-то из-под ступенек выполз бесформенный ком тряпья, потянувший к моим ногам когтистые лапки. К счастью, хватило тихого предупреждающего шипения, чтобы существо — я так и не поняла, что это была за мерзость — потеряло ко мне интерес, но это напомнило мне, что тут надо оставаться предельно осторожной несмотря на видимость.

Раньше здесь, наверное, была больница или общежитие: на каждом этаже от лестничной площадки в обе стороны расходились коридоры с множеством зияющих дверных проемов. В засыпанных мусором комнатушках давно никто не жил, да и теперь почти все они пустовали. Поднявшись на нужный этаж, я, пройдя по коридору, приметила лишь два-три заслоненных кусками фанеры или занавешенных проемов. В темноте за еще одним что-то заворчало и завозилось когда я пробиралась мимо, но никто не появился, а я не собиралась ближе знакомиться с местными обитателями. В нужной мне комнате царила тишина, какую может произвести лишь неприятная новость или страшная тайна. Отодвигая грязное лоскутное одеяло я как бы соглашалась к ней приобщиться.

В узком гробоподобном помещении был наведен непривычный в подобном месте порядок. Сохраняя еще привычки своей прежней жизни, хозяйка стремилась создать хоть видимость уюта, но добилась того, что окружающее убожество стало еще сильнее бросаться в глаза. Изодранные останки тюля стыдливо прикрывали обшарпанную раму без единого стекла. Обесцвеченный временем половичок, кое-где украшенный пятнами плесени, топорщился на рассохшихся половицах. На полу у окна стояла закрытая книжная полка, служившая одновременно и скамьей — она и стоящие в ней книги выглядели опрятными и новыми по сравнению со всем вокруг. Завершал картинку туалетный столик с пустой рамой вместо зеркала.

Грида — то, что еще пару дней назад называло себя так — покоилось на раздавленном матрасике и разительно отличалось от обстановки.

В худшую сторону.

Вопреки предрассудкам, мертвые не любят смерть. Все, что напоминает о ней и о переходе — самом, пожалуй, тяжелом воспоминании любого существа моего мира! — является табу, темой неприличной и отвратительной.

Едва подавляя желание выпрыгнуть в окошко и лететь отсюда подальше, но одновременно не имея сил чтобы сделать хоть шаг или хотя бы отвести глаза от мерзкого зрелища, я потянулась за сотовым:

— Крис? Я нашла нашу маленькую беглянку… Думаю, она подслушивала нас, — Кристи, похоже, догадавшись, тихо застонала. — И, видимо, не дослушала, испугалась… Решила, что мы хотим ее осмеять, наверное. Она покончила с собой. Опять.

— Хотела бы я…