Чужие сны - [7]

Потом их приводили в госпиталь и учили сразу там, как щенков учат плавать, швыряя в воду. Диана впервые увидела здесь страшные раны, которые снились ей всю оставшуюся жизнь. Тела, изуродованные ожогами или словно искромсанные огромными зубами, тихонько хоронили почти каждый день, но газеты упорно молчали об этом, только изредка по радио передавали о том, что война идёт «с переменным успехом».

Этот переменный успех так въелся всем в мысли, что они, кажется, не видели творящейся вокруг правды. Ходили по коридорам госпиталя и верили в победу. Диане хотелось взять кого-нибудь за плечи и встряхнуть, чтобы понял и увидел.

А потом она сама сделалась такой же. Она перевязывала те раны, что ещё можно было перевязать, зашивала те, что не могли бы зажить сами, и накрывала простынями то, что ни перевязывать, ни зашивать смысла не имело, и не видела.

Она больше не думала о том, что маги — существа, которые способны сотворить такое с человеческим телом, чудовища, вышедшие из самой тёмной бездны. Диана ни о чём больше не думала, каждый день она проживала, как будто тащила на себе тяжёлый груз. День прожила — и ладно, можно провалиться в сон без сновидений.

Прошла хмурая весна, наступило засушливое лето. Диана припоминала — в деревне болтали, будто дурная погода и неурожай — это тоже козни магов. Говорили, они способны и на такое. По радио снова говорили о переменных успехах, а Диану отправили на полевую работу.

Снова были поезда, но теперь быстрые и не такие тяжеловесные, как тот, первый. Они почернели от копоти, в металлических боках тут и там попадались вмятины. Потом Диана увидела землю, взрытую и застывшую, как будто её распирало изнутри, и кирпичные дома, оплавленные, как восковые свечи.

Тогда же она услышала о том, что маги притащили с собой «заразу». Рассказы казались выдуманными историями, которыми на ночь пугают детей. Седой и морщинистый старик рассказывал, что видел сам — из разрушенного дома вышло полупрозрачное существо, по виду напоминающее огромного пса, только лапы его, толщиной со спичку, конечно, не смогли бы нести такую огромную голову.

«А если вы увидите его или другую заразу, бегите, или, если не можете бежать, хоть глаза закройте. Никогда не смотрите им в глаза».

Диана случайно глянула в документы старику и увидела, что ему двадцать пять. Потом уже только и разговоров было, что про заразу.

— Понимаешь, они прям живут с этими. Эти у них — как домашние собачки и кошечки там всякие. Они называют их сущностями.

— Мерзкие твари!

— Что питомцы, что хозяева, да. Огнём бы их выжечь!

— Огонь их не берёт…

Диана не принимала участия в разговорах — всегда держалась чуть дальше, чем следовало, и слушала. Внутри уже почти не холодело от страха, всё же ко многому можно привыкнуть, даже к мысли, что из разрушенного дома навстречу тебе выйдет смертельно опасное чудовище.

* * *

…Когда дом затих, а на улицах совсем стемнело, Маша по-турецки села в угол выделенной ей кровати и спиной прижалась к холодной стене. Так было удобно смотреть в окно, хоть за ним ничего не было, кроме серого силуэта сарая. Она взяла в руки мобильный телефон.

Света от единственной лампочки, засиженной мухами, хватало, только чтобы нащупать его в дорожной сумке.

— Демоны… — выругалась она сквозь зубы. — Демонова деревня. Никакая сеть не ловит.

— А ты чего хотела? — хмыкнула с соседней кровати Сабрина.

— Позвонить ребятам, пусть бы они посмотрели, что собой представляет эта Судья. Чего-то она темнит.

— Вообще-то глупо было с её стороны перебить полдеревни, а потом с пеной у рта добиваться, чтобы выслали следователя, — принялась размышлять Сабрина, перевернувшись на другой бок — лицом к Маше. — Если бы она не возила пять раз заявление в районный центр, до нас бы оно в жизни не дошло.

Обалдевшая муха, выползшая непонятно из какой щели, трубно загудела, кружа вокруг единственной лампочки. Маша потрясла телефоном, как будто это помогло бы ему найти сеть.

— Не факт. Некоторые убийцы своим жертвам даже «Скорую» вызывают, чтобы отвести от себя подозрение.

Приглушённо, за стеной, хлопнула дверь, и послышались голоса. Маша замолчала и прислушалась: по интонациям стало ясно, что вернулась та, о которой они только что говорили.

— И опять же интересно, что она делает до ночи? — Прижимаясь ближе к стене, надеясь уловить хоть слово, Маша потерпела полную неудачу. — Ты слышала, во сколько она ушла утром? Часов в пять, никак не позже. У меня даже глаза в такую рань не открываются.

— Брось. Здесь все так встают, — махнула рукой Сабрина.

Маша прикусила губу, прислушиваясь к происходящему в доме. Голоса приблизились, и, судя по интонациям, Судья явно отчитывала сестру за плохо вымытую посуду или пол.

В комнате жужжали мухи. За обеденным столом, прямо под единственной лампой, сидела девочка и, шарпая ложкой по дну миски, ела творог, комками лежащий в молочном озерце. Глядя на неё, Рем отломил кусок хлеба и прожевал, не чувствуя вкуса. Темнота за спиной шуршала мышами.

— Долго нам ещё тут торчать, — пробурчал он себе под нос. — Пока всех остальных осмотрим, пока то, сё… Короче, долго нам здесь ещё кукарекать. Завтра ещё один бешеный день.