Чужие сны - [26]

У неё в классе из двадцати пяти ребят четыре были магами, Алина узнала это, пробравшись тайком в подсобку, где хранились личные дела. Ещё о троих она не могла бы сказать точно — их дела прочитать не успела. Зато знала, что учительница математики — полукровка, а за химичкой и вовсе закрепился шлейф из подобных сплетен — тут не потребовались даже личные дела.

Отец Алины был магом, и мать — магом. Но отец умер, и мама вышла замуж во второй раз. Отчим Алины оказался человеком. Она дважды перелистала его паспорт, пока мать с отчимом были в другой комнате: никакого штампа. Подумала: может, ошибка? Не успели поставить, например, ну или забыли.

…Она вздрогнула, приходя в себя всё на той же дороге. Кажется, остановилась всего на минуту, дать отдых гудящим ногам, и от усталости впала в полудрёму. Стемнело уже так, что стена леса превратилась в стену темноты. Вся дрожа от холода, Алина заставила себя идти дальше. Машин больше не было, это и к лучшему. Алина боялась, что её станут искать.

Когда холод сделался совсем невыносимым, ей показалось, что на горизонте замаячили домики с покатыми крышами и высокие заборы из горбыля, и вдалеке чуть слышно затявкали собаки.

…Ей было пятнадцать — слишком мало, чтобы убегать за многие километры из родительского дома. Слишком много, чтобы не поминать, что произошло. И достаточно для того, чтобы понести наказание за свой поступок. Ведь она прекрасно знала, что магам, убившим человека, грозит куда более серьёзное наказание, чем если преступление совершил бы человек.

* * *

Весь вечер Маша ловила сообщения на кладбище. Небо было не серое и не чёрное — мутное, пятнистое от облаков и словно покрытое оспинами. Птицы кричали, как оглашенные. Сабрина, пока бродила поодаль, рассмотрела фотографии на большом трапециевидном памятнике.

Все четыре фарфоровых овала несли на себе изображения мальчиков, на вид — учеников начальной школы. Все, как один, были по-взрослому серьёзны и смотрели на мир пустыми взглядами, размытыми дождём и непогодой.

Сабрина даже прочитала их имена, но ни одного не запомнила. Потом, от нечего делать, посчитала, сколько прожили несчастные. Оказалось и правда — по десять лет каждый.

Маша вытягивала вверх руку с зажатым в ней телефоном и хмурилась. Сообщения не приходили и не уходили тоже. Наверное, виноваты во всём были низкие облака, но Сабрина терпеливо ждала и мерила шагами обрыв над ручьём. Прямо пять и влево семь.

— Что-нибудь пришло?

— Какие-то обрывки. Ничего не могу понять.

Сабрина вздохнула и снова зашагала к жестяному памятнику. Ради интереса глянула на даты смерти: у всех она была одна и та же, у всех — не так давно, всего семь лет назад, хотя казалось бы, на этой стороне кладбища были совсем древние могилы. Все, кроме этой.

Сабрина подавила желание уйти вглубь кладбища, разобраться, что здесь не так. Ведь Маша сидела на оградке, уткнувшись в телефон, а именно возле ручья на Судью напал демон.

— Пришло что-нибудь?

Маша потрясла головой, и это означало — нет. Птицы пищали жалобно и уже тише. В небе они кружились целой стаей, то ли намереваясь улетать, то ли чувствуя неладное. Глядя в небо, Сабрина на мгновение забыла даже о четверых мальчиках.

— Хватит. — Маша решительно спрыгнула с оградки. — Пойдём к Алине, я у неё сама допытаюсь, за что её судили.

Не успела Сабрина с облегчением вздохнуть, как с неба посыпал снег. Колючий, холодный. Пришлось застёгивать куртку и уходить вглубь кладбища. Идти над ручьём Маша наотрез отказалась, припомнив, как вчера едва не навернулась в чёрную воду.

Она ловко ориентировалась между оградок и внезапно долго искала дом Алины на покорёженных улицах. Рядом с обгорелым остовом Маша остановилась и задумалась.

— Знаешь, о чём я подумала?

— М? — Сабрина возвела глаза к нему: птицы по-прежнему кружили над кладбищем.

— Мне снились не мои сны. Понять бы, чьи.

Она замолчала и резко сорвалась с места, зашагала вперёд, туда, где за рыжими кустами скрывался домик Алины — внучки местной знахарки.

…Им долго не отпирали дверь. Света в окошках не было, хотя какой свет — серый день всё ещё тянутся покрывалом до самого горизонта. Для верности Маша постучала ещё и в окно.

— Уходите! — послышался отчаянный и приглушённый стеклом вопль. Девичий растрёпанный силуэт мелькнул в окне и тут же скрылся в темноте.

— Разобьём? — Со знанием дела Сабрина кивнула на то самое окошко. Рамы там были слишком узкими, но она смогла бы полезть.

— Пока не надо. — Маша ушла к двери и села на верхнюю ступеньку крыльца, хоть её уже покрывал тонкий налёт снега. — Хорошо, хочешь через дверь, так давай через дверь. Может, расскажешь, от кого ты там прячешься?

Сабрина привалилась к столбику, подпирающему крышу над крыльцом, и уставилась на дверь. С чего Маша взяла, что Алина там, а не забилась в подпол или за печку? Но Машу ничего не смущало. Она разговаривала как будто с дверным косяком — разбрызганным грязью и покрытым царапинами.

— Давай я сама расскажу, а ты стукнешь в дверь, если я скажу правильно.

Она прислушалась к тишине. За домом шумел в кустарниках ветер. Неухоженный сад кивал в ответ ветками яблонь. Маша отвернулась к забору. Он выглядел так же убого, как и весь дом. Вряд ли он смог бы сдержать новое нашествие борцов с ведьмами.