Чужие ошибки или рассказы неудачников - [11]

Если бы мог вернуться в прошлое! Я ответил бы Ярославу: «Какой разговор, парень! Никто ничего не узнает. Можешь на меня положиться».

До тринадцати лет моя жизнь складывалась хорошо. Я не знал, что такое невезение – я великолепно это помню. Мои надежды оправдывались желания исполнялись. Если я рассчитывал на успех в каком-то деле, успех приходил.

После моего скверного поступка все изменилось… Удача и везение сбежали от меня. Ко мне прилепились просчеты, промахи и разочарование. Сколько житейских бед, больших и малых, я пережил!

Кто-нибудь скажет: «Разве это горе, если голова цела и ноги на месте? На каторгу не угодил, и смертельной болезнью не заболел. Радуйся!»

А я скажу, что моя жизнь могла сложиться иначе. Она могла сложиться удачно, как у моих мамы и папы, как у сестры Наташи.

С тринадцати лет я живу, как круглый неудачник.

Лишь недавно я увидел лучик света… Мне сказали, отчего я страдаю. Меня научили: «Нужно вспомнить, кому я навредил в жизни, и раскаяться». Я хожу в церковь и произношу перед образами покаянные речи.

Я решил разыскать Ярослава и попросить у него прощения. Я узнал, где он живет.

Скоро я поеду к нему и попрошу простить меня. И я надеюсь, что он не отмахнется от моей просьбы.

Я надеюсь, что моя жизнь наконец изменится – из нее уйдут неудачи.

Не вредите людям – особенно без всякой на то причины. Не повторяйте моей ошибки. Ваша жизнь может сложиться неудачно, как у меня. Сто раз подумайте».

Ольга Рав-ко, 1969 года рождения: «Вероятнее вы встречали коварных людей, которые могут неожиданно сделаться упрямыми и недобрыми. В детстве и юности я была как раз таким человеком, и поэтому однажды я приняла в жизни роковое решение. О горе!..

Когда мне было пятнадцать лет, я разрушила жизнь моей мамы. Я навредила моей мамочке так, как никто другой, разбила ей сердце, уничтожила ее надежду.

Мы жили в просторной трехкомнатной квартире – я мама и моя младшая сестра, каждая в своей комнате. Жили не в тесноте. А папа проживал отдельно, причем в соседнем городе.

Мама рассталась с ним из-за другой женщины.

Когда я пошла в третий класс, папу командировали в соседний город строить комбинат. Он был инженер-строитель. Там у него случился роман с какой-то дамой. Я думаю, папа никогда бы не известил маму о том, что он увлекся другой женщиной, а предпочел бы скрывать это сколько угодно долго. Но мама это почувствовала. Она мне об этом рассказывала. Как-то раз папа на выходные приехал домой, и она спросила его: «Не пора ли рассказать что происходит?»

После этого мама осталась одна. И с ней мы, ее дочки.

Папа присылал нам деньги, присылал вещи – курточки, сапожки, шапки, платья, ленты. Поэтому мы не нуждались. Иногда даже помогали соседям и знакомым. Но маме, конечно, было одиноко.

Она пыталась скрывать это перед нами. Она не хотела, чтобы мы печалились. Думаю, она заставляла себя держаться всегда бодро, чтобы мы брали с нее пример. И все же я иногда замечала, как ей тяжело. Бывало, она впадала в задумчивость. А еще она порой с завистью глядела на дружные парочки – в магазине, на улице или еще где-нибудь.

И вот наконец спустя пять лет после расставания с папой у нее появился кавалер, Николай Андреевич.

Помню, был зимний вечер, за окном метель. Мы с сестрой были одни, пили чай за столом. Вдруг открывается входная дверь и входит мама, но не одна, а с мужчиной.

Николай Андреевич оказался на голову выше папы, брюнет. Будь он строгий человек, мрачный или замкнутый, можно было бы не рассказывать эту историю. Будь он неуклюжий, невежественный или глупый – то же.

Он улыбался. Заговорил с нами очень вежливо: «Разрешите представиться: Николай Андреевич, инженер-технолог. Вижу, вы пьете чай? Прекрасно! Позвольте предложить к чаю конфеты!»

Появилась коробка дорогих конфет. Мама захлопотала, усадила гостя за стол.

В этот вечер она была необыкновенно обходительна с нами, и мы догадались, что она надеется заручиться нашей поддержкой.

Также мы поняли, что мама пригласила в дом не просто знакомого, а своего сердечного друга.

Могла ли она рассчитывать на нас?

Мне было уже пятнадцать лет. Сестре – на три года меньше. Не помню, чтобы мы ссорились или искали повод для ссоры. В том-то и дело, что мы неплохо уживались, хотя в школе считалось что со мной нелегко поладить. Но то – в школе. А дома я проявляла не больше упрямства, чем сестра или мама. Мне можно было не объяснять, как важны взаимные уступки.

По крайней мере, так было все прошлые годы.

Поэтому мама рассчитывала на нашу доброжелательность. И потому с ее стороны не могло поступить никаких практических указаний. Ведь в таком деле не дают указаний.

Она лишь улыбалась и глядела на нас с надеждой.

Николай Андреевич был добрый человек. Был умный. Не говорил каждый раз одно и то же, как это делают люди, лишенные воображения. Изъяснялся просто и доступно. Ни разу не разразился длинной, бестолковой речью, а когда что-нибудь рассказывал, всегда спрашивал наше мнение: «А вы как думаете?» Он держал нас с сестрой за равных. Он хотел подружиться с нами.

После того, как он пришел в первый раз, мы стали видеть его каждый вечер. Десять дней подряд. Но только три дня все складывалось неплохо. А затем мой характер раскрылся с неожиданной стороны: я приняла решение не признавать этого человека. Без какой-либо причины, а просто так, из вредности.