Чужие интриги - [103]

– Чокнутая Шарлин? – переспросила она специально для Грея.

– Да, мэм. Ей уже стукнуло семьдесят семь, но она всем нам еще даст прикурить.

– Семьдесят семь?! Господи, помилуй, и давно она у вас?

– Ей впаяли пожизненное. Заметьте, без права на освобождение. Сидела тут еще до того, как я перевелся сюда, а я тут уж скоро восемнадцать лет. Держу пари, она тут дольше всех. Никто уже и не помнит, когда ее тут не было. Она у нас вроде… как это называется? Ага, талисман. Она тут всем верховодит. Другие заключенные у нее по струнке ходят. В общем, крепкий орешек. И по любому вопросу у нее имеется собственное мнение, которое она не замедлит выложить, хотите вы этого или нет.

– Тогда неудивительно, что она принялась мне звонить, увидев по телевизору мой репортаж.

– Да уж, это в ее духе! А о чем он, ваш репортаж-то?

– О синдроме внезапной детской смерти.

– Вот как. А я уж было решил, что вы ненароком затронули дорогую ее сердцу тему. Старушка просто помешана на политике – вечно талдычит о коррупции в правительстве, о жестокости полиции, в общем, все в таком духе.

– А за что ее посадили?

– Они с мужем держали винную лавку. Потом ее муженек пустил пулю в голову пожилому клерку и еще троим покупателям – и все из-за пятидесяти баксов. Его приговорили к высшей мере. Недавно приговор привели в исполнение. Поскольку Шарлин не стреляла, а на суде клялась и божилась, что муж грозился пристрелить и ее, если она не станет слушаться, то она отделалась пожизненным.

– То есть никакой связи с СВДС?

– Ни малейшей, насколько мне известно.

– Что ж, спасибо, что уделили мне время, мистер Фут. И простите, что звоню в такое время.

– Грэм, – поправил он. – А зовут меня Фут. Ничего страшного, мэм. Рад был помочь.

Барри уже собиралась повесить трубку, когда Грей толкнул ее локтем в бок, моментально освежив ей память.

– Ах да, мистер Грэм, – спохватилась она. – Вопрос, наверное, покажется вам глупым… Я, конечно, не думаю, что существует какая-то связь, даже отдаленная, между Шарлин и сенатором Амбрюстером и президентом Мерритом, но…

– Президентом? Что же вы сразу-то не сказали?

Сердце Барри остановилось и пропустило два удара, а потом забилось так неистово, будто стремилось наверстать упущенное. Весь мир, казалось, съежился до размеров телефонной трубки.

– Что он сказал? – наседал на нее Грей.

Барри шикнула на него.

– Это как раз вполне возможно, – между тем продолжал заместитель начальника тюрьмы. – Я имею в виду про связь Шарлин с сенатором и даже с президентом.

– Это как? – севшим от волнения голосом спросила Барри.

– Да так, – хохотнул он. – Видите ли, Шарлин – та еще штучка.

– Мне казалось, ее осудили пожизненно.

– Верно. Однако послушать ее, так до этого она вела весьма бурную жизнь. Например, еще в колледже крутила роман с Робертом Редфордом. Конечно, это было еще до того, как она подцепила Ричарда Никсона. Где-то между ними затесался Элвис – от него она вроде даже заимела ребенка. А после стала одной из вершин любовного треугольника – Мэрилин Монро, Джо ДиМаджо[12] и наша Шарлин, представляете? Причем, когда эти двое еще были женаты! Кстати, Шарлин клянется, что именно она в свое время подвигла его стать представителем и рекламным лицом марки «Мистер Кофе».

– Кажется, я поняла. – Барри тяжело вздохнула. – Она с приветом.

– В самую точку! – добродушно захохотал он. К счастью, смех у него оказался намного приятнее, чем у гнусавого охранника. – Простите, мисс Тревис, и не принимайте это на свой счет, – отсмеявшись, сказал он. – Вам это и впрямь так важно?

– Да.

– Очень жаль, мэм. Думаю, вы напрасно тратите время.

– Это вряд ли, – ехидно хмыкнула она. – Кстати, впервые встречаю человека, которого звали бы Фут.

Забравшись в машину, Барри вытащила записку с номером Шарлин и порвала ее в клочья.

– И поделом! – со злостью пробормотала она. – Знала же, что она чокнутая! Вот до чего докатилась! Хорошо, что Хови с Дженкинсом не знают, как низко я пала!

– Да, но ведь могло быть и по-другому.

– Еще один утешитель выискался, – обозлилась Барри. – Это было глупо, и мне стыдно, что я повелась. Проблема в том, что у меня уже не осталось идей. Что мы будем делать, если Хови не удастся ничего выяснить?

– Как насчет твоих информаторов?

– Ты когда в последний раз слышал, чтобы мне звонили на пейджер?

– А ты давно меняла батарейки?

– Пейджер-то у меня в порядке, Бондюран, – окрысилась Барри. – А вот я нет. Как журналистка я скончалась еще в Вашингтоне.

– Но писать-то ты не разучилась.

Чем больше он старался подбодрить ее, тем сильнее Барри падала духом.

– Никто, ни одна живая душа, даже самые анонимные «источники» не хотят иметь со мной дела. Да что там журналистика – держу пари, меня не возьмут даже мыть туалеты! Причем, не только в этом городе, но и в стране. – Она тяжело вздохнула. – Знаешь, большая часть того, что я сегодня сказала, было правдой. Я действительно хочу вернуть свою жизнь. Я скучаю по Кронкайту. По своему дому. Пусть это был не Белый дом, зато мой собственный! Мне не хватает работы, всей этой запарки и суеты, когда меня дергали, требуя готовый материал, удовлетворения, которое я испытывала, зная, что репортаж получился стоящий. И да простит меня бог, но, кажется, я даже начинаю скучать по Хови.