Чужие интриги - [101]

– Прошу! – истошно взвыл Хови. – Барри, ради всего святого!

– Прости. Я правда ничем не могу тебе помочь. – Барри направилась к двери. Проходя мимо Хови, она мимолетно коснулась его плеча, словно прощаясь с ним навсегда. Бондюран, зловеще усмехнувшись, приставил револьвер ко лбу Хови.

– Стойте, стойте! Я кое-что слышал, только не знаю, правда ли это, – зачастил Хови. Слова выскакивали из него, словно горошины из стручка.

Барри, уже взявшись за ручку, обернулась. По ее лицу было ясно, что она ему не верит.

– Советую рассказать, – бросила она. – По крайней мере, выиграешь какое-то время. Видишь, Бондюрану не терпится поскорее закончить.

– Нет, нет, мистер Бондюран! Я клянусь. Клянусь! – Хови трясущимися руками сотворил крест над тем местом, где, как он предполагал, находилось его сердце.

– Что ты слышал?

– Ходят слухи, что миссис Меррит попала в больницу по причине злоупотребления алкоголем и наркотиками.

– Старые сплетни, – отмахнулась Барри. – Об этом и раньше поговаривали.

– На этот раз все серьезно, – нервно вздрагивая, пролепетал Хови. Бондюран продолжал ухмыляться.

– В какую клинику ее поместили?

– Не знаю. Никто не знает. И вообще, может быть, это просто слухи.

Бондюран поверх его головы вопросительно глянул на Барри. Та покачала головой. Пожав плечами, Бондюран снова приставил револьвер к голове Хови.

– До… Доктор Аллан каждый день летает куда-то на вертолете, который ждет его на лужайке перед Белым домом. Возвращается обычно через час-полтора. Никому не известно, куда он летает и даже имеет ли это вообще отношение к первой леди. Еще поговаривают, что у доктора проблемы в семье.

– Чушь, у Алланов крепкий брак, – возразил Бондюран. – Я как-то был у них. Они очень любят друг друга.

– А теперь, говорят, у них что ни день, то скандал. Возможно, это просто сплетни, а может… может, доктор завел дамочку на стороне и летает к ней, когда ему приспичит.

Хови повертел головой, искательно заглядывая в глаза то Барри, то Бондюрану.

– Богом клянусь, это правда! Это все, что я слышал. Дженкинс поклялся затолкать мне в задницу Монумент Вашингтона[11], если я хоть словечком об этом обмолвлюсь. Дайте слово, что если воспользуетесь этой информацией, то никому не скажете, что получили ее от меня. Барри, прошу тебя!

– Как думаешь, врет? – покосившись на Барри, спросил Бондюран.

– Это правда! – заверещал Хови.

– Не знаю, не уверена, – покачала головой Барри, закусив губу, чтобы не рассмеяться. – Он может наврать с три короба ради спасения собственной шкуры. С другой стороны, он ведь знает, что мы вернемся, если выяснится, что он вешал нам лапшу на уши.

– Что вы! Разве я могу? – с жаром заявил Хови.

Глаза Бондюрана словно подернулись тонкой корочкой льда. Вся жизнь Хови, по крайней мере трижды, пронеслась перед его глазами прежде, чем он услышал щелчок предохранителя. Осторожно открыв глаза, он увидел, что Бондюран отвел револьвер в сторону.

– Вот, что я тебе скажу, Хови. Я не убью тебя сегодня, но только потому, что нам придется вернуться сюда завтра.

– За… зачем вернуться?

– Нам нужно название клиники. Это ведь такой пустяк, верно? Название клиники в обмен на всю эту чудесную китайскую еду, которую ты принес. Вернее, за возможность ее съесть.

– Я не… Но как я узнаю название…

– Это твои проблемы. Думаю, ты справишься.

– Не стоит на это рассчитывать, – вмешалась Барри. – Он согласится на что угодно, лишь бы спасти свою жалкую задницу. А потом продаст нас с потрохами.

– Ни за что! – завыл Хови. – Богом клянусь, мистер Бондюран, я этого не сделаю!

– Делай, как знаешь, Грей, – пожала плечами Барри. – Но я ему не доверяю. Дрянной человек.

– Ох, спасибо, что напомнила. – От того, как это было сказано, по спине Хови побежали мурашки. – Эй, репортер! Барри жаловалась, что ты в свое время ей прохода не давал.

– Неправда! – заскулил Хови.

– Ты не просто жалкий червяк, ты жалкий червяк с сексистскими наклонностями, – брезгливо бросил Бондюран.

Его холодные голубые глаза сузились еще больше.

– Ладно, ладно, – заюлил Хови. – Может, я и впрямь как-то позволил себе пошутить, но я ничего такого не имел в виду, даю вам слово!

– Вот как? А по мне, так ты из тех, кто привык говорить женщинам всякие мерзости, поскольку иной возможности обратить на себя внимание у них просто нет.

– Именно это он и делал, – подтвердила Барри.

– Ладно, пусть так. – Хови с такой готовностью закивал, что стал похож на китайского болванчика. – Что бы Барри ни говорила, признаю свою вину.

– Ты отпускал грязные замечания по поводу ее личной жизни, пола, фигуры, ее сексуальных наклонностей?

– Я… иногда.

– Ты откровенно таращился на ее ноги, разглядывал ее грудь, при этом говорил и делал такое, что унижало ее женское достоинство.

– Да, вы правы. Я это делал, сэр. И мне чертовски жаль.

– Правда? – сухо спросил Бондюран.

– Лопни мои глаза, если вру, – побожился Хови.

Бондюран задумчиво постучал дулом револьвера о спинку стула.

– Послушай, Хови, я буду очень, очень разочарован, услышав, что ты опять унижаешь ее. И тогда молись, Хови, – молись, чтобы ты и впрямь ослеп до того, как снова увидишь мое лицо.

– Я… Я понимаю, – проблеял Хови.