Чужие дети - [9]

Том обхватил обеими ладонями кружку.

— Вы были когда-нибудь замужем?

На долю секунды возникла напряженность.

— Нет, — ответила Элизабет.

— А хотели этого когда-нибудь?

Лиз взглянула на свою чашку с кофе. С одной стороны, она хотела прямо сказать Тому: он недостаточно хорошо ее знает, чтобы задавать подобные вопросы. С другой же стороны, ей было нужно, пользуясь случаем мимолетной откровенности, рассказать, что она как никогда желает выйти замуж. Но только подходящие мужчины уже благополучно женаты. Она чувствовала, что сможет реализоваться только в любви, даже если ей и не представится такая возможность. Это беспокоило Лиз. Переносить одиночество, эту постоянно усиливающуюся боль, оказывалось с каждым днем все труднее. Одиночество затеняло все. Оно заставляло Элизабет думать (и это однажды заметил ее отец), что любой наполненный наполовину стакан чаще всего наполовину пуст.

Когда Лиз стояла в то утро в маленьком домике на Лэнсбери-Крисчент, то была способна мысленно представить себя там в одиночестве. И эти образы отличались от той картины, которую нарисовал Том — от летнего вечера, когда двери в сад открыты, когда на столе во внутреннем дворике стоит поднос с напитками, когда рядом — компания друзей. У нее были друзья, да, конечно. С ними она ходила в театры и кино. Друзья приглашали Элизабет на воскресный ленч и не скрывали в ее присутствии переполнявшую их гордость и радость от воспитания детей. Можно, конечно, воспринимать друзей как членов своей семьи. У нее были неженатые приятели, которые так и поступали. Но в итоге обособленность поджидала Лиз не в пустой квартире, а в ее сердце. Она осознала это, как беспощадную правду, лишь неделю назад, когда заполняла карточку донора почек у своего лечащего хирурга. Кого известить в случае ее смерти? «Моего отца», — написала Элизабет. А потом задумалась: кого бы она назвала, если бы ее отец умер?

— Я полагала, — сказала Лиз Тому Карверу, — что мы собирались поговорить о моем доме.

— Да.

— Но…

— Я стараюсь заставить вас сказать: действительно ли вы хотите потратить примерно пятнадцать тысяч фунтов на нечто, от чего ваше сердце не будет ликовать.

— Почему это должно интересовать вас? — резко спросила Элизабет. — Почему это беспокоит вас? Вы получите свое вознаграждение в любом случае, понравится мне дом или нет.

Том Карвер поднялся и прошел через кухню к столу, где он оставил кофейник. Он спокойно ответил:

— Вы совершенно правы. В большинстве случаев я действительно не принимаю близко к сердцу дела своих клиентов. Они — те, кто совершает в итоге выбор, этот выбор — их обязанность. Но… — он замолчал.

— Но что?

— …Вы прелестная женщина, — просто ответил Том. Он держал кофейник над ее кружкой. — Еще кофе?

Лиз отрицательно помотала головой. Он наполнил свою кружку, а потом сказал:

— Могу я вам кое-то показать?

— Конечно.

Карвер поставил кофейник и ушел в другой конец кухни, которая была оборудована, словно гостиная — с диваном, креслами и телевизором. Потом вернулся обратно, неся фотографию в рамке, и поставил ее перед Элизабет.

— Вот.

Мистер Карвер принес фотографию маленького мальчика, вероятно (Элизабет никогда не была уверена в определении детского возраста) лет семи. Он казался на удивление симпатичным, с густыми волосами, ясными глазами и усыпанным веснушками лицом. На мальчике были клетчатая рубашка и джинсы. Он сидел верхом на воротах или заборе, глядя прямо в объектив так, словно ему нечего было скрывать.

— Мой сынок, — сказал Том. — Его зовут Руфус. Ему восемь.

— Выглядит, как ангелочек, — проговорила Элизабет.

— Я даже думаю, что он таков и есть, — улыбнулся Том. — В его отсутствие я полагаю так.

Элизабет отодвинула фотографию на несколько сантиметров.

— Сейчас он в школе?

— Нет. Он живет со своей матерью.

— Вот как, — протянула Лиз.

— Его мать оставила меня, — сказал Том. — Почти год назад. Она оставила меня ради заместителя директора школы, учителя в местечке под названием Седжбери. Это в Мидленде.

Элизабет снова взглянула на фотографию.

— Мне очень жаль.

— Она тоже учительница, — пояснил мистер Карвер. — Они встретились на конференции по обучению в сельских школах. У него трое детей. Свадьба была на прошлой неделе.

— Мне очень жаль, — повторила Элизабет.

— Возможно, мне и следовало этого ждать. Многие говорили мне, что так и будет. Она на пятнадцать лет моложе меня.

В голове Элизабет мелькнула мысль, что эта сбежавшая жена должна быть примерно ее возраста.

Она осторожно спросила:

— Может, все дело не в возрасте, а в характере? У моих родителей разница в двенадцать лет, но они были очень счастливы.

Том улыбнулся ей:

— В нашем случае было и то и другое.

Зазвонил телефон.

— Прошу меня извинить, — сказал мистер Карвер. Он прошел через кухню туда, где на стене висел телефон, и стал спиной к Элизабет.

— Алло? Алло, моя хорошая. Нет, нет, у меня гости. Нет, клиент. Да, конечно, ты можешь. В воскресенье утром. У тебя все в порядке? Неделя прошла хорошо? Хочу, чтобы они дали тебе с собой телефон в машину на время этой поездки. О-кей, родная. Чудесно. Отлично. Увидимся завтра.

Он повесил телефонную трубку.