Чужие дети - [10]

— Моя дочь.

Элизабет взглянула на него:

— Ваша дочь?!

Он вернулся с улыбкой обратно к столу.

— Моя дочь, Дейл. Моя комната превращается почти что в исповедальню. Вам не следует так удивляться. Да, у меня есть дочь двадцати пяти лет, а еще сын двадцати восьми лет.

— Как? — с недоумением спросила Элизабет.

— Обыкновенно. Моя первая жена умерла двадцать лет назад от какого-то вируса во время отпуска на Греческих островах. Она сгорела за десять дней.

Лиз встала.

— Говорят, несчастье всегда кажется непомерным.

Том взглянул на нее.

— Но все так и было. В какой-то момент я думал, что просто умру от горя, но даже в самой глубокой депрессии знал, что винить некого. Это трагическая случайность, рок, перст судьбы, перед которым так преклонялся древний мир.

— Вы сами воспитали своих детей?

— Да, до того момента, когда Руфус девять лет назад находился в утробе матери, и я женился на Джози.

— Но ваши старшие дети были тогда почти взрослыми…

— Почти. Но все равно пришлось нелегко. На самом деле, это было просто ужасно. Дейл и Лукас — особенно, Дейл — привыкли, что я нахожусь в их полном распоряжении.

Элизабет обернулась в поисках своего пальто.

— У меня никогда не было трудностей с отцом. Возможно, я счастливая…

— О, простите, мне так неудобно, — проговорил Том. — Действительно, очень неудобно. Я и мысли не держал обременять вас своими проблемами. Просто хотел выяснить, что вы действительно желаете делать со своим домом, — только и всего.

Она потянулась к пальто на спинке соседнего стула. Том подошел, взял у нее из рук пальто и подал его.

— Да я и сама теперь не знаю.

— Теперь?

— Вы заставили меня задуматься. Или, может быть, это утро.

На долю секунды он задержал свои руки у нее на плечах, уже надев пальто.

— Это доставило вам удовольствие?

— Да, — ответила она.

— Даже несмотря на то, что я упрекнул вас?

— Я не то имела в виду. Иногда… — Лиз замолчала. — Иногда люди даже не упрекают, а просто понять не хотят.

Том встал перед ней и внимательно посмотрел в лицо.

— Я буду рад пригласить вас на ленч.

— Сейчас?

— Прямо сейчас, — ответил архитектор.

— Отлично, — сказал отец Элизабет. — Все в порядке?

— Нет, — проговорила она, оглядев комнату. — По крайней мере, не в случае с домом. Ты говорил, что нашел кого-то для уборки?

— Да, — ответил Дункан Браун. — Два раза в неделю, по утрам.

— Она уже была здесь?

— Это он. Буфетчик на неполном рабочем дне из кабачка «Лиса и виноград». Нет, он здесь еще не был.

— Это ужасно, папа. Здесь действительно грязно.

— Неужели?

— Да.

— Мне кажется, я и не заметил.

— Или не имеешь ничего против…

— В принципе, да.

— Думаю, — сказала Лиз, — я должна сделать что-нибудь — по крайней мере, с ванной.

— Почему бы тебе лучше не рассказать мне о своих делах?

— Я немного смущаюсь…

— Почему?

— Потому что я так много узнала о Томе Карвере за короткое время.

— Отчего же это должно смущать тебя? — спросил Дункан, снимая очки для чтения.

Элизабет прислонилась к косяку двери, ведущей в крошечный холл.

— Он рассказал мне очень многое. Я не привыкла к таким поворотам событий. Я не представляла, чтобы люди говорили мне такие вещи, если только они не хотят предстать передо мной в выгодном свете. А он — не хотел. Похоже, мистер Карвер намеревался познакомиться со мной поближе.

— А, — проговорил Дункан.

— Не изображай из себя такого уж знатока.

— Я изображаю не знатока, это всего лишь проблеск прозрения.

— Тут нечего прозревать. Мы пообедали в баре, и он говорил гораздо больше, чем я.

— Что не удивляет. Ты никогда не была болтуньей.

— Папа, — сказала Элизабет, — я начинаю удивляться, зачем купила этот дом.

Дункан снова надел очки и посмотрел на дочь поверх них.

— Том спросил меня, могу ли я представить себе свою жизнь там, — продолжала она. — А я не уверена, что смогу.

— Дорогая, — сказал Дункан, — когда тебе было пять, и мы собирались путешествовать с палаткой по Британии, ты очень вежливо сказала своей матери и мне: мол, я не думаю, что присоединюсь к вам, потому что не представляю, на что это будет похоже.

— А что я думала о том, когда отправилась в путешествие?

— Тебе, похоже, там понравилось. Я научил тебя, как покупать хлеб, и ты каждое утро, семеня ножками, ходила к булочнику, выглядела страшно серьезной, и возвращалась обратно всякий раз с нужной буханкой хлеба.

— Но на этот раз все по-другому…

— Разве?

— Все гораздо больше.

— Только в пропорциях. Ты тоже выросла.

— Я не хочу, — вдруг сказала Элизабет, — покупать новую порцию одиночества. Не желаю обманываться, что поменяю свою жизнь, когда на самом деле опять все будет по-старому, — но только в другом месте.

Дункан поднялся. Крошки печенья, которое он ел вместе с супом, посыпались, как перхоть, из складок его кардигана. Он стал похож на пожилую цаплю. Так мистер Браун выглядел всегда, когда сочувственно смотрел на кого-нибудь, вытянув вперед тонкую шею на длинном худом туловище.

— Да ты вправду старый потрепанный конь, который борозды не испортит… — ласково сказала Элизабет.

Он улыбнулся ей в ответ:

— А ты — прелестная женщина.

— Том Карвер так и сказал.

— Отлично, — проговорил Дункан. — По крайней мере, в этом он разбирается.

* * *