Чужие деньги - [55]

Валентин Янкелевич свел брови, которые из треугольников превратились в две прямые, соприкасающиеся под тупым углом. Вокруг углов суховато изогнутого рта нарисовались две глубокие морщины, презрительные и саркастические. Казалось, он готов рассмеяться. А смеялся Корсунский страшно, вмиг лишаясь выработанной на протяжении долгих лет карикатурности. В его перекатывающемся, словно дробь по железной крыше, хохотке чувствовалось что-то невеселое, усталое, идущее из глубины веков. Так мог бы смеяться типичный трикстер — персонаж, ответственный в большинстве мифологий за разрушение и подрыв основ мироздания.

Петя Зернов, ну конечно же! Какой же из него Питер, когда он просто Петя? И на обложке клеветнической книги «Сицилиец у власти» значилось по русски: «Петр Зернов»… Корсунский победил Питера один раз, подав на него в суд за статью в «Келли», первую из разоблачительных статей о нем, и выиграл процесс. Зернов не смог убедительно доказать положения своей статьи, потому что она базировалась не только на доступных на всех опубликованных годовых отчетах, регистрационных документах, банковском анализе инвестиций, но также на протоколах заседаний правления нескольких компаний, на записях телефонных переговоров, на закрытых правительственных распоряжениях, мало того — на показаниях уволенных из Кремля людей, которые ни за что не стали бы подтверждать сказанное и тем более раскрывать свое инкогнито. Корсунский прекрасно знал, что все, написанное в статье, — правда, однако рассчитывал, что решение суда успокоит этого американо-русского правдоискателя. Но Зернов не успокоился, продолжая портить жизнь Валентину Янкелевичу. Сначала он переделал статью в книгу — толстую, дотошную и с выраженным художественным элементом… писатель! А теперь, за гробом, он еще претендует на то, чтобы стать одним из тех, в чьей смерти винят Корсунского.

«Интересно, зачем мне было его убивать? — мысленно вопросил Корсунский. Даже наедине с собой он не мог не актерствовать, разыгрывая двух лиц: обвинителя и обвиняемого. — Зачем убивать журналиста, который написал обо мне такую подробную, замечательную книгу, который, в общем, сделал меня героем?»

И в самом деле, Питер Зернов точно определил характер поступков своего главного, пусть отвратительного, героя. Он, подытоживая перечень уголовно-финансовых преступлений Корсунского, подметил: Корсунский разворовывает Россию демонстративно. Ему мало украсть, ему нужно украсть так, чтобы все об этом знали. Да-а, Питер не был лишен проницательности… Взращенный в засекреченном Лесхозе, обреченный на закулисное существование узким математическим талантом, Корсунский в годы своего скандального расцвета наслаждался вниманием публики. Это подразумеваемое внимание толкало его на некоторые особенно головоломные мошеннические комбинации. В конце концов, как несправедливо, что наилучшим образом задуманные и осуществленные преступления остаются неизвестными!

Чем плоха, скажите, была афера с «АВТО»? И подите докажите, что это была именно афера, а не благие намерения, которым помешала осуществиться сложная экономическая ситуация. Ведь идея поистине благородна: выпуск «народного автомобиля», доступного гражданину России среднего достатка! Завод, который Корсунский готов построить в дополнение к морально устаревшему КАЗу, должен стать первым крупным промышленным объектом, работающим на деньги граждан. С этими целями был осуществлен проект «АВТО»: к нему, по словам Корсунского, обещал присоединиться «Дженерал моторе». Народ бойко покупал сертификаты «АВТО», разрекламированные как бессрочные: как только завод будет построен, их можно будет обменять на акции или наличные деньги. Объявлялось, что держатели акций могут участвовать в лотерее, призами которой станут тысячи новых «казовских» автомобилей…

Впоследствии не получившие автомобилей, без надежды вернуть хотя бы свое владельцы сертификатов, превратившихся в бумажки, возмущались: Корсунский нас обобрал! Он украл наши деньги! О-о, зачем же так разъяряться, уважаемые граждане? Разве Корсунский — всемогущий волшебник, разве он виноват, что собранных средств не хватило даже на то, чтобы начать строительство завода? И, кстати, если вас и в самом деле обокрали, не пора ли привыкнуть? Разве не обкрадывало вас еще советское правительство, насильно навязывая облигации государственного займа, да и сами-то вы разве так уж чисты, неужели никогда в жизни не тащили с родного предприятия то, что плохо лежит? Советская власть отучила людей отличать свое имущество от чужого, свои деньги от чужих, а что касается Корсунского, он всего лишь воспользовался ее завоеваниями. За то, что Зернов откровенно об этом поведал миру, Корсунский не держит на него зла.

И, честное слово, было бы досадно, если бы никто никогда не узнал о легкости, с которой Валентин Янкелевич прибирал к рукам компании — крупнейшие экспортеры российских нефти и газа. Почти даром. Изящество, натиск, быстрота! В этом ему помогла идея залоговых аукционов, на которых выставлялись акции лучших предприятий. Схема действий была накатанной. Перед самым аукционом основной соперник Корсунского или его подставного лица внезапно забирал свою заявку, фактически сдаваясь без боя. Зачем он так поступал, хотя в случае победы на аукционе мог бы получить миллиарды долларов? Ну, соперник обычно обладал адекватным восприятием ситуации, и, когда ему накануне аукциона делали «предложение, от которого он не мог отказаться», он смекал, что лучше быть бедным, но живым. А то ведь находились упорные тупицы, которым в качестве средства убеждения приходилось доставлять на дом голову любимой пропавшей собачки… Вы скажете, отдает киношными ассоциациями? Что ж, Корсунский — эрудит. Фрэнсис Форд Коппола — один из любимых его режиссеров, и саге «Крестный отец» нельзя не отдать должное. Тот, кто назвал Корсунского «сицилийцем у власти», сделал ему комплимент.