Чужая птица - [3]

Бросив взгляд на календарь — подарок супермаркета «ИКА» — Рубен отметил: уже двадцать восьмое июня. Он присел на стул и стал наблюдать завораживающую игру красок за окном: алеющая долька солнца медленно погружалась в море. Жить там, где видно, как солнце садится в море, — поистине роскошь и отрада для души. Рубен поднялся, чтобы налить себе кофе и отрезать ломоть хлеба, на который он положил вареную колбасу: два толстых кружочка на основательной прослойке из сливочного масла, не то что этот ваш искусственный маргарин, в котором, ходят слухи, попадается пластмасса. Море на закате — зрелище удивительное, оно преисполняет тебя благоговением, берет за сердце и располагает к размышлениям о том, над чем время невластно.

Он задумался о слове «примирение» и об Анжеле. Разве есть слово прекрасней, чем примирение? Заключить перемирие с прошлым. Не предать его забвению, не преуменьшить его значение, а помнить все, как оно было, не ощущая при этом боли. Смириться с тем, что все вышло не так, как ты в глубине души надеялся. Прийти к тому, чтобы принять свою судьбу.

Все началось с отца Анжелы — это он увлекался почтовыми голубями. Когда он сменил это хобби на новое — гольф, — Рубен вместе с младшим братом Эриком взяли голубей к себе, в Клинтехамн, на улицу Сёдра-Кюствэген. Но Эрику голуби тоже вскоре наскучили, и он обзавелся мотоциклом. А потом все и случилось.

Глава 2

В первых лучах рассветного солнца Анжела идет по морю ему навстречу. Длинные локоны будто спрядены из солнечного света. Подол легкого платья слился с пеной на гребешках волн, а изумрудно-зеленые глаза отражают блеск воды. В ладонях у нее молодая голубка. Короткое мгновение, и вот уже пташка устремилась к небесам. «Иди ко мне, — зовет Анжела, протянув к нему руки. — Ну иди же!» Ее улыбка манит, как в тот судьбоносный летний вечер. «Давай, ты тоже сможешь ходить по воде». Но он повернулся спиной к морю и больше не видит ее. Тогда она хлынула тьмой на землю, обратившись в шторм, от которого гнутся деревья, замолкают птицы, камыш стелется по берегу, а молнии сверкают в облаках, будто фейерверк. Но он зажмурил глаза и зажал уши руками, чтоб не слышать ее. И тогда она пришла к нему, обратившись ароматом. Как защититься от аромата, который будит в тебе воспоминания о прошлом?

Проснувшись, Рубен заметил, что плакал во сне. Тоска по Анжеле ощущалась всем телом, отдавалась ноющей болью, резью где-то под ложечкой. Анжела. Анжела! Неужели возможно тосковать настолько сильно? Во сне она держала белую голубку. Он вспомнил, как тогда, давно, когда все еще было возможно, ее руки сжимали потрепанную ястребом птицу, помнит ее округлые пальцы. Это была одна из первых его встреч с Анжелой. Она поглаживала голубку по спинке: «Бедняжка, мы позаботимся о тебе». Пока Анжела пыталась накормить птицу и устраивала ей гнездо помягче, Рубен зарядил дробовик и отправился выслеживать ястреба, кружившего над голубятней. Рубен выждал, пока хищник не усядется на ветку сосны рядом с сараем, и выстрелил. Птица свалилась на землю замертво. Опьяненный триумфом, он схватил ястреба и швырнул его на кухонный стол, чтобы Анжела увидела: виновник наказан. Вот уж никак он не ожидал, что девушка расплачется. «Как ты мог, — кричала она, — взять и застрелить его?» Рубен стоял, опустив руки, и не знал, что сказать в свою защиту. К свисавшей с лампы липкой ленте приклеилась муха. Ее отчаянное жужжание было единственным звуком, наполнявшим кухню, и этот монотонный звук прогнал все мысли из его головы.

Первым делом Рубен отправился в библиотеку — прямо к открытию. Вернувшись домой, он выпил кофе, прослушал прогноз погоды, а затем пошел на голубятню посмотреть, как там новичок. Голубь выглядел изможденным, глаза были тусклыми — неудивительно, учитывая, сколько он пролетел. Но он, судя по всему, крепкий, так что должен уже сегодня прийти в себя. Экземпляр — во всех отношениях выдающийся, вот Седеррот обзавидуется! Голубь прилетел из Березы в Белоруссии, подумать только! Это Рубен выяснил с помощью библиотекаря. Они вместе отыскали в Интернете обозначения клубов голубеводов разных стран, установив, таким образом, откуда родом новичок. Белорус, значит. Рубен оставил на сайте клуба информацию о том, что голубь найден. Если владелец не откликнется, он сможет оставить птицу себе — вот было бы неплохо.

Погруженный в эти размышления, Рубен Нильсон поднимался по лестнице на голубятню. Спустился оттуда он не на шутку озадаченным, поскольку обнаружил чужую птицу мертвой на полу под окном. День стоял пасмурный, и в тусклом свете оперение голубя казалось почти серым. Явных повреждений не видно. Может, другие голуби заклевали новичка в борьбе за корм или самок? Но никаких следов, свидетельствующих об этом, нет. Подняв обмякшее тельце, он увидел лужицу голубиного помета, совсем жидкого. Может, он что-то съел не то? Или был болен? Рубен задумчиво погладил крылья птицы. Вот уж действительно: красивый, сильный голубь.

Рубен решил пойти закопать «белоруса» рядом со стеной, окружающей сад, — там, где он хоронил других птиц, устроив что-то вроде голубиного кладбища. Но суставы ныли сильней обычного, поэтому мысль о том, чтобы тащиться за лопатой, казалась не самой удачной. Торопиться некуда, попозже его закопает. Возвращаясь в дом, Рубен увидел соседку, Берит Хоас. Она развешивала свежевыстиранное белье на дворе позади дома — постоянный источник раздора между ними. Видите ли, голуби Рубена кружат над веревками для сушки, то и дело норовя оставить свою «визитную карточку» на чистом белье Берит. Будто в его власти запретить им испражняться. Взмывая в небо, голубь избавляется от балласта, и тут уж ничего не поделаешь — закон природы. А вот она могла бы развешивать чертово белье с другой стороны дома. Но нет, у всех на виду нельзя. «Что соседи скажут?» Действительно, а что они скажут? Блюсти чистоту и они любят, так что пусть помалкивают. Но Берит придерживалась другого мнения.