Чужак - [62]
Когда наступили первые жаркие дни, новенькие городские автомобили начали карабкаться по разбитой горной дороге, которая вела к Беттиному летнему пансиону, автомобили с нарядными бруклинскими мамашами и их детьми. Бетти встречала знакомых гостей поцелуями и смехом. Ее давняя мечта о веселом бизнесе в конце концов воплотилась. К полному своему счастью она купила в городе бывший в употреблении, но все еще блестящий кассовый аппарат, который радостно звенел всякий раз, когда в него бросали монеты.
Хотя все больше комнаток пристраивалось к фермерскому дому в горах Оуквиля, но многочисленным Беттиным приятельницам, которые приезжали провести у нее летние месяцы, все не хватало мест.
Беттины пухлые пальчики, украшенные колечками, радостно бросали деньги в звенящий кассовый аппарат. Получая приличный доход, Бетти не только покупала каждый день все больше и больше цацек и безделушек для дома, но и начала возвращать своим зятьям первые долги. Ее маленький накрашенный рот напряженно двигался во время ее частых переговоров по телефону, соединявшему их захолустье с Бруклином. Так же напористо и живо разговаривала она с разными агентами и торговцами, которые заезжали в ее летний пансион, чуя выгоду. Когда однажды один агент установил в ее доме ярко раскрашенную слот-машину[183] со множеством электрических лампочек, которые загорались всякий раз, когда выпадал главный приз ценой в квотер[184], а второй оставил в кредит жевательную резинку, сигареты, шоколад, журналы и пестрые рекламные плакаты в придачу — счастью Бетти не было границ. Она чувствовала себя так, будто теперь весь Вильямсбург был уже у нее в доме. Такой же счастливой была Люси. Только с мужчинами вышла незадача, с Шолемом и Беном.
Шолем Мельник ни за что не хотел приноравливаться к суетливой и шумной жизни, от которой он сбежал из города. Он не был вежлив с гостями. Он не только не встречал каждого гостя радостными приветствиями и прогнозом хорошей погоды, как учила его Бетти, но едва отвечал, когда с ним заговаривали. Он не хотел подвозить до ближайшего городка нетерпеливых мамаш, которые никак не могли усидеть на месте и все время желали ездить на распродажи. Коровы и куры были для него важнее гостей. Также он не хотел давать своих лошадей мальчикам и девочкам, которые мечтали научиться на них ездить. Бетти стоило большого труда загладить перед гостями дурное поведение мужа. Еще хуже дела обстояли с Беном. Он выгонял из хлева городских ребятишек, которым не терпелось увидеть, как он доит коров и моет им вымя, как чистит лошадей. Он не пускал мамаш в курятник за теплыми яйцами для их бейбис и даже избегал Люси с ее подружками. Девушки искали дружбы высокого черноволосого паренька с зелеными глазами. Им хотелось гулять с ним вечером в горах или танцевать под музыку из радио. Бен грубо отказывал им, за что Люси называла его horseradish. Единственным человеком, которого он подпускал к себе, была Опал, работавшая у Бетти на кухне. После тяжелого рабочего дня она заходила к нему в хлев, играла с кошками, которые держались рядом с коровами, и все время молчала, улыбаясь как слабоумная.
— Ты устала, Опал? — спрашивал ее Бен.
— О нет, — отвечала она и смеялась так, будто день тяжелой работы был самым веселым делом на свете.
Бетти стыдила Бена за то, что он груб с городскими девушками, красивыми, умными и образованными девушкам, и часами просиживает с глупой смешливой деревенской шиксой[185]. Еще больше попадало ее мужу за его плохие манеры, которые отпугивают людей от фермы. Как всегда, она приводила ему в пример других людей. В нормальных семьях мужья счастливы, когда их жены занимаются бизнесом и приносят в дом доход. В нормальных семьях мужья хозяек летних пансионов обхаживают гостей, вежливы с ними, здороваются с ними, рады выполнить пожелания и просьбы гостей и готовы даже выслушивать жалобы и упреки, потому что гость всегда прав. Шолем ничего не отвечал на вечные выговоры жены и убегал к своей работе, как когда-то убегал в Вильямсбурге на берег реки. За это Бетти стала его сторониться. Она даже перестала спать с ним на широкой двуспальной кровати, которую привезла из города.
— Ступай, ступай, отдохни лучше, — говорила она ему с притворной заботой, когда он ночью пробовал приблизиться к ней так нерешительно, как будто она была чужой женщиной, а не его женой.
Шолем уходил в сарай и бросался на сено, чтобы поспать несколько часов, которые он мог сэкономить для отдыха. Лежа на сене, он слышал смех горожан, которые ни о какой ночи знать не знали. Громче всех смеялись Люси и Бетти.
