Чужак с острова Барра - [49]

Несколько минут миссис Рамзей и  мать Кэнайны потолковали через Джока о лове осетра и перспективах предстоящей зимней охоты на бобров. Сначала индианка отвечала робко  и  односложно,  но  вскоре обрела уверенность и заговорила  непринужденно  и  свободно.   Затем  Джоан  Рамзей  перевела разговор на Кэнайну.

-  Еще ни  один школьник мускек-овак не учился так,  как Кэнайна.  Вы знали об этом?

Джон  повторил вопрос на  диалекте кри.  Мать  Кэнайны не  знала,  но горделиво улыбнулась и кивнула.

-  Кэнайна сдавала такие же письменные экзамены,  как все белые дети, но  лишь  немногие из  них,  только самые умные,  получили такие высокие отметки, как у Кэнайны.

Прежде чем  перевести это  на  кри,  Джону  пришлось сперва объяснить Дэзи,  что такое экзамены и  отметки.  Дэзи Биверскин улыбнулась и снова кивнула.

— Кэнайна дольше ходила в школу, чем все другие дети мускек-оваков,

но  она  еще многому могла бы  научиться в  больших школах в  городах белых людей на  юге.  Ученье дается ей  легко.  Было бы ужасной ошибкой, если бы она сейчас прекратила занятия.

На  сей раз мать Кэнайны не  кивнула утвердительно и  не  улыбнулась. Только стала испытующе вглядываться в лицо Джоан Рамзей.

— Она должна поступить в старшие классы,  в полную среднюю школу, как называют это белые,  — продолжала Джоан Рамзей.  — Для этого ей придется жить в  городе на юге и  ходить в  школу вместе с белыми детьми.  Это не бесплатная школа,  как  тот интернат,  но  мы  с  мистером Рамзеем будем вносить эту плату,  а Кэнайна могла бы в возмещение каждое лето помогать мне по  хозяйству.  Она могла бы поселиться у  моей сестры в  Блэквуде и ходить там в школу.

Кэнайна не  верила своим ушам и  напряженно смотрела на  мать,  когда Джок  повторил  все  это  на   кри.   Круглое  морщинистое  лицо  матери омрачилось.

— Это нехорошо, — коротко сказала она, — учиться на белую. Она должна теперь учиться на мускек-овак,  должна научиться управлять каноэ, сушить бобровые шкуры,  ловить кроликов, а то ни один мускек-овак не возьмет ее в жены.

— Кэнайна  может  научиться  этому  в  любое  время,  как  только  ей понадобится,  — уверяла миссис Рамзей.  — Но если идти в школу, это надо делать сейчас. Может, она станет медицинской сестрой или учительницей, и правительство будет платить ей за то, что она вернется в Кэйп-Кри лечить и учить свое племя. Что за беда, если она тогда не будет ничего смыслить в ловле кроликов?  Она станет важным человеком в Кэйп-Кри.  И Джо и Дэзи Биверскины тоже будут важными людьми, потому что они ее родители.

После того  как  Джок перевел эти  слова,  мать Кэнайны долго,  очень долго глядела в пол. Потом заговорила, не поднимая глаз. Голос ее звучал мягко,  как шелестит ветер в верхушках елей,  и речь ее текла свободно и мелодично,  потому  что  язык  кри,  где  много  гласных и  мало  резких согласных звуков,  очень музыкален. Время от времени она умолкала, чтобы Джок перевел ее слова.

— Я так долго ждала своего часа,  — неторопливо начала она,  — ждала, когда стану матерью,  но у  меня отняли всех моих детей.  Сперва кашель, который заставлял их харкать кровью в снег.  Теперь вот — школа белых. Я думала,  в этом году школе придет конец,  и дочь вернется домой. Думала, наконец-то стану матерью -  об этом так тосковало мое женское сердце.  Я очень радовалась. Хотела научить ее дубить лосиные шкуры, шить мокасины, коптить рыбу,  чтобы не портилась за зиму и  не прогоркла...  научить ее быть женщиной мускек-овак.

Несколько секунд она  молчала,  а  когда заговорила вновь,  взгляд ее упирался прямо в  лицо  Джоан Рамзей,  но  лицо  белой женщины ничего не выражало, потому что она не знала еще, что говорит индианка.

-  Я знаю,  что для ребенка хорошо ходить в школу,  — продолжала мать Кэнайны.  — Так вот,  я отпускаю ее — пусть работает здесь у вас. Можете послать ее  в  свою школу.  Теперь вы станете матерью Кэнайны Биверскин. Для Кэнайны так лучше, но для старой женщины, которая родила ее и  вскормила,  это хуже самых лютых морозов.  Мне и так никогда не дано было подолгу оставаться ей матерью.

Несмотря на полноту, Дэзи Биверскин проворно поднялась из-за стола. В глазах ее стояли слезы. Джок еще переводил ее слова миссис Рамзей, когда индианка, тяжело ступая, вышла за дверь к калитке. Кэнайна ринулась было за матерью,  но у нее перехватило горло, и она не смогла ничего крикнуть ей  на  прощанье.  Индианка быстро  шагала  вниз  по  откосу к  вигвамам мускек-оваков. Она ни разу не обернулась. 

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Джоан Рамзей объявила, что целую вечность не видела сестру, живущую в Блэквуде,  и решила съездить туда вместе с Кэнайной.  Выехали в середине августа,  так чтобы миссис Рамзей успела побыть у  сестры,  а  Кэнайна — сделать покупки до  начала занятий.  Как по-велось,  почти все население Кэйп-Кри высыпало на берег Киставани проводить самолет;  с одной стороны сгрудились мальчики и  мужчины,  с другой,  поодаль от них,  — женщины и девочки.  Кэнайна увидела отца:  с  бесстрастным видом  и  непроницаемым лицом стоял он в группе мужчин.  Она поискала в толпе мать, но ее там не было.