Чужак с острова Барра - [20]

На шестнадцатом году он перестал тянуться вверх, зато раздался в плечах и в груди, и руки больше не казались слишком длинными. Он становился в отца рослым, крепким, красивым парнем, но сам не замечал этого и по-прежнему оставался стеснительным.

На следующее лето Сэмми завел трех быков на откорм и  решил переправить их вместе с единственной коровой Макдональдов пастись на Гусиный, чтобы сохранить на зиму небольшой выгон у дома и использовать богатые природные луга, пропадавшие на островке. Так уж издавна повелось на Гебридах, и такие летние пастбища в горах или на островах назывались "пастьбой". Заниматься пастьбой считалось делом старших в семье детей. Они жили в хижинах из камня и дерна, пасли скот, доили коров.

Кто-то утром, во время отлива, когда вода стояла так низко, что скот мог вброд перейти почти весь про-лив, Сэмми одолжил у Макнилов лодку, и они с Рори  погнали свое стадо на Гусиный остров, захватив одеяло, посуду, провизию: Рори предстояло остаться там.

— Я завтра приеду за молоком, — сказала мать, — так прихвачу твою постель и всякой еды.

Сэмми пробыл на острове два часа, помогая Рори починить хижину, потом отправился домой, а Рори принялся собирать вереск и папоротник, чтобы устроить на полу постель.

На другом конце острова, в миле от себя, он разглядел стадо Макнилов, но не мог разобрать, кто именно деловито сновал вокруг хижины. День угасал. Рори принес воды из ручья, протекавшего в четверти мили от его хижины, подоил корову, развел костер, поставил воду для чая и начал чистить картошку. Потом он увидел, что к нему с узелком вдоль невысокого кряжа, разделявшего остров надвое, движется тот самый Макнил. Через минуту-другую он узнал, кто это. Пегги.

— Я тута испекла лепешки, — сказала она, подходя совсем близко и протягивая ему сверток, закутанный в чайное полотенце.

Пегги теперь ничем не напоминала ту неловкую и тощую девчонку. Грудь и бедра ее округлились, и Рори вдруг осенило, что она превратилась в миленькую, хорошо сложенную девушку. Это открытие поразило его так, что он не знал, как с ней поздороваться.

Она шла к нему, ступая упруго и изящно.

— Такая тоска сидеть в одиночку, — сказала она.- Я и подумала — давай будем пить чай вместе.

Рори молчал и оттого смутился еще больше. Наконец выдавил:

— Я заварю чай.

Он заметил, что ее черные волосы гладко причесаны, на ней была свежая,  чистая кофточка. С шаловливой, даже чуточку хитрой, как почудилось Рори, улыбкой она присела на камень против него, по другую сторону костра.

Пегги стала хлопотать у костра и вскоре дала понять, что явилась сюда не ради чая с лепешками. Она сварила картошку, сжарила яичницу, они поужинали и принялись вместе мыть посуду. Рука Пегги без конца касалась его руки, когда, стоя рядом с ним на коленях над миской с водой, она протягивала ему тарелки, которые он вытирал.

Потом они сидели и смотрели, как солнце медленно погружалось в искрящиеся воды Атлантики. С наступлением сумерек похолодало, но Пегги явно не собиралась уходить. Рори заметил, что она дрожит.

— Пойду принесу одеяло,  -  сказал он,  отправляясь в хижину. Вернувшись, укрыл ей плечи одеялом и снова сел в нескольких шагах от нее.

— А что, у тебя второго нет? — спросила она.

— Мать завтра принесет. А пока одно, — ответил он.

— Тогда придется поделиться, — сказала Пегги,пододвигаясь к нему. Она накинула на него одеяло,прижавшись к нему всем телом.

— Быстро ты вымахал, Рори. Ты уж не мальчик, ты уж взрослый мужчина.

— И ты не маленькая. Раньше я ненавидел тебя.

Она тихонько рассмеялась и повернулась к нему лицом.

— Красивый ты парень, да вот есть у тебя один недостаток, — сказала она.

— Какой же это?

— Нос чересчур большой.

— Ну, теперь уж его не переменишь.

Под одеялом было тепло и уютно. Сквозь легкую ткань Рори чувствовал тело Пегги, гладкое, мягкое, округлое, совсем не такое, как грубое, жесткое, мускулистое тело мужчины. Изредка тянуло легким ветерком, и всякий раз торф в костре вспыхивал ярким пламенем. Наступила ночь. Вдали ухала вылетевшая на охоту сова. Лишь много времени спустя Пегги и Рори отправились в хижину.

Он проснулся почти на заре, но Пегги уже ушла. Он вышел из дома в сырой утренний туман, раздул тлеющий костер и вскипятил воду для чая и овсянки. Потом вернулся в хижину и взбил свою вересковую постель, чтобы мать, когда придет, не заметила, что здесь спали двое.

Через несколько недель Сэмми Макдональд осведомился у Томми Макнила:

— Ну, что там твои коровы на острове?

— А прекрасно, — ответил Томми. — Очень даже прекрасно. Да и Пегги хороша девка. Старшая. Говорит, пастьба — ее дело. Никак не хочет, чтоб ей там помогали другие дети. Я, говорит, в одиночку-то лучше со всем управлюсь.

Рори отлично провел на острове лето. Пегги навещала его почти каждую ночь и после той первой ночи не старалась даже сделать вид, что приходит поделиться с ним лепешками. Она хотела только разделить с ним ложе.

Между мальчиком и мужчиной множество ступеней, и в то лето на Гусином острове Рори прошел первую. Ночные визиты Пегги наполняли его новым чувством уверенности и силы, развеяв прежнюю стеснительность и сознание неполноценности. Он всегда думал, что девчонки считают его противным, неуклюжим увальнем, а благодаря Пегги выяснилось, что они находят его приятным и милым. Впервые в жизни Рори взглянул на себя чужими глазами и остался не только доволен, но, пожалуй, немного возгордился тем, что обнаружил.