Чувство движения. Интеллектуальная история - [116]

Мнения исследователей об относительном вкладе различных сенсорных модусов в представление о реальности частично изменились из-за растущей уверенности в том, что чувства, в конце концов, неделимы или, по крайней мере, не укладываются в традиционное деление на «пять чувств». Мерло-Понти был убежден, что «первобытному восприятию неведомы эти различия касания и зрения. Лишь в дальнейшем наука о человеческом теле учит нас различать наши чувства» (Мерло-Понти, «Сомнения Сезанна», б/г, б/п). Современный музыкант Эвелин Гленни, которая, по собственному признанию, страдает не абсолютной, но «глубокой» потерей слуха, считает, что «слух – это в своей основе особая форма осязания», чувствительная к вибрациям. Поэтому можно сказать, что «слышит» все тело (Glennie, 1993). По ее мнению, роль тела недооценивается при общепринятом разделении на пять чувств. Многие философы, психологи и люди искусства в равной мере выражают критическое отношение к традиционному взгляду на пять чувств как пять каналов, посредством которых «внутренний» рассудок осознает свою воплощенность во «внешнем» мире.

Как уже говорилось, важным ориентиром в этом вопросе служит пересмотр прежних положений психологом Дж. Дж. Гибсоном, который завершил свое многолетнее исследования восприятия, назвав его скорее адаптивной активностью всего организма, чем каузальной работой определенных чувственных органов и их нервных связей. Восприятие, как писал он, «совершается» и «идея, что восприятие определяется частично снаружи, а частично изнутри, есть не более чем путаница в мыслях» (Gibson, письмо 1970; цит. по: Reed, 1988, p. 237)[276]. Для Гибсона восприятие – это «система, с помощью которой животные и человек буквально пребывают в соприкосновении с окружающей средой», и он называл «чувствование своего тела индивидом посредством своего же тела <…> гаптической системой» (Gibson, 1966, p. 97). Кроме того, Гибсон так же, как и я, обращал внимание читателя на игру буквального и метафорического языка, связанного с осязанием.

Психологи, особенно люди искусства, могут по достоинству оценить интеграцию чувств. И здесь тоже есть своя история – история восхищения тем, как традиционно разделяемые чувства все же накладываются одно на другое или даже заменяют друг друга. Обычное дело – почувствовать давление на барабанные перепонки или на глаза; некоторые люди говорят, что слышат благодаря вибрациям, идущим от ног и рук; яркий свет может вызвать боль; неосознанное движение глазных яблок играет свою роль в визуальном восприятии пространства; в обыденной речи мы называем красный цвет «теплым», и так далее. При явлении синестезии – «возникновении ментального чувственного впечатления, относящегося к одному чувству, путем стимулирования другого чувства» – наш привычный опыт принимает более удивительные и причудливые формы (Shorter OED, p. 3148). Некоторые, например, сообщали о зрительных ощущениях, получаемых посредством пальцев[277]. А композитор Скрябин в начале XX века соорудил электрическую цепь с лампочками различных цветов, соответствовавших определенным звукам[278].

С полным основанием Рэтклифф, отвечая на свой вопрос о том, «что такое осязание», утверждает, что анализ «дает нам нечто настолько неоднородное, что никакие критерии не могут объединить его разнообразные характеристики и в то же время исключить характеристики других чувств» (Ratcliffe, 2012, p. 415). Таким образом, описания осязательного чувства приближаются к пониманию чувства воплощенности: осязание находится не внутри тела, оно есть чувство тела, а чувство тела – основа особого чувства движения. Воплощенное «я» предстает в таком случае как интегрированный чувственный орган: «Не существует одного четко очерченного „органа“ осязания, им является движущееся человеческое тело» (Ratcliffe, 2012, p. 427)[279]. Схожими были и рассуждения Шитс-Джонстон. Для нее способность двигаться и чувствовать движение, будь то мышечное чувство или осязательный контакт, дается человеку самой жизнью. «На самом фундаментальном уровне субъективный опыт имеет тактильно-кинестетическую природу. Это опыт собственного тела и телесного движения, опыт живой формы» (Sheets-Johnstone, 2011, p. 376). Вследствие этого трудно рассматривать осязание как одно из пяти равноправных чувств, а чувство движения как шестое чувство. Все чувства предполагают воплощенный «контакт» с окружающим, хотя и осуществляемый по-разному. Осязание выступает как прототип вовлеченности в процесс жизни, и в этой вовлеченности различие между буквальным и метафорическим значением «контакта» или «касания» стирается.

Дескриптивное знание сенсорного осознания, формально разработанное феноменологическим методом «вынесения за скобки» интуитивного восприятия объектов, на которые указывает осознание, ставит под вопрос отнесение осязания (и в том числе кинестезию) к «чувству» или даже к классу чувств. Традиционный набор из пяти чувств существует параллельно обыденному знанию безграничности осязания. Если психологический анализ расчленяет мир (если Шалтай-Болтай всё-таки свалился во сне), наша обычная речь может его «собрать». Осязание и чувство движения являются чувствами в том смысле, что они воплощают существование в мире или же, проще говоря, воплощают саму жизнь. Как утверждал Пабло Моретт: «Жизнь определяется свойством осязать, быть осязаемой и ощущать собственное тело как сбалансированный организм, способный двигаться» (Maurette, 2018, p. 51).