Чумазое Средневековье. Мифы и легенды о гигиене - [14]

Что в итоге сделал рыцарь? Он положился на ее уже точно известные ему положительные качества – ум, рассудительность и благородство. И этим как бы активировал всю связку – вместе с этими прекрасными душевными качествами получил, как и положено, прекрасные лицо и тело, гармонию внешнего и внутреннего.

Многозначная чистота

Помимо моральных аспектов средневековые философы и писатели, разумеется, описывали и чисто физические признаки красоты. Часть из них касалась пропорций лица и тела, но не меньшее значение придавалось такому понятию, как «чистота».

Слово достаточно многозначное, и под ним подразумевался в некотором роде целый список требований. Кроме моральной и душевной чистоты, о которых речь шла выше, была еще и чистота тела, причем не только в смысле отсутствия грязи. Чистое лицо – не просто умытое, но и без любых портящих его деталей, таких как оспины, пигментные пятна, краснота, прыщи, морщины. Поэтому неудивительно, что в Средние века существовало множество медицинско-косметических текстов (чаще всего арабского или античного происхождения, в переводе на латынь), объясняющих, как очистить лицо и тело от всевозможных несовершенств. То есть процветала, говоря современным языком, не только декоративная, но и терапевтическая косметология.

Поскольку старение причислялось к этим несовершенствам, многие рецепты содержат рекомендации, как заботиться о коже и волосах, чтобы как можно дольше сохранить молодой вид. Фактически средневековые косметологи работали над тем же, над чем и современные – пытались разгладить клиентам морщины, закрасить седину, очистить кожу, привести в порядок зубы и удалить волосы в неподходящих местах.

Красота на вкус и на запах

Еще одно очень важное уточнение, касающееся средневекового восприятия красоты. Единого канона, как я уже писала, не существовало, были некие общие понятия о красоте, но и те скорее теоретического, чем практического характера. Средневековье слишком длинный период времени, а Европа слишком большая, чтобы всем, везде и всегда нравилась одна и та же внешность.

Но кроме общепринятого мнения, что красота неотделима от благородства, чистоты и молодости, были все же и более практические тонкости. Самое главное в средневековом понимании красоты то, что она должна была восхищать не только визуально. Истинная красота должна была радовать все органы чувств. Зрение, конечно, имело наибольшее значение, но все же для общего эстетического удовольствия требовались и все остальные чувства.

То есть в настоящей красавице все должно было быть прекрасно – ее нежный голос радовал слух, ее кожа была мягкой, как шелк, от нее исходил приятный аромат. И даже такое клише, как «сладкий поцелуй» (или всевозможные упоминания медовых губ), тоже являлось частью этого идеала красоты – она должна была быть прекрасна и на вкус тоже.

Соответственно, уродство, как я уже упоминала, всегда сопровождалось противным голосом и мерзким запахом. До того, чтобы потрогать и попробовать на вкус, дело обычно уже не доходило, хотя и описания грубой, неприятной на ощупь кожи в литературе встречаются.

Гендерные различия

Поскольку равенства между мужчинами и женщинами в Средние века не было ни в каких вопросах, с красотой и ее значением дело обстояло точно так же. Как потенциальное качество человеческого существа, красота имела различную символическую ценность в зависимости от того, кто ею обладал – мужчина или женщина. Ценность женщины часто была напрямую связана с ее красотой, тогда как у мужчин на первое место ставились не физические, а нравственные характеристики. Так, например, когда Вильгельм Апулийский[5] писал хвалу южноитальянскому городу Салерно, он описывал красоту местных жен и честность мужей. Это характерно для любой средневековой литературы, от стихов до сухих хроник, – женщина всегда в первую очередь была прекрасна, а уже потом добродетельна, благородна и добра (а иногда даже умна), тогда как мужчина был в первую очередь благородным, храбрым и честным, а уже потом статным и красивым.

Этим гендерным подходом частично объясняется и то, что старухи в средневековой литературе обычно выступают в качестве отрицательных персонажей – ведьм, сводней или хотя бы просто злобных сварливых женщин. Потеряв красоту, они теряли в глазах авторов и все связанные с ней положительные черты.

Старики же изображались более нейтрально, потому что потеря внешней красоты для них была меньшим злом, они могли сохранить благородство и мудрость, которые в свою очередь как бы делали более приятным и их облик. В литературе даже закрепился такой образ благородного старца, основной чертой которого была мудрость – молодому воину полагалось быть храбрым, но мудрость традиционно сопутствовала возрасту. В связи с этим возникали забавные казусы, как, например, с описанием Карла Великого в «Песни о Роланде»:

Там, где цветет шиповник, под сосной,

Поставлен золотой чеканный трон.

Карл, Франции король, сидит на нем.

Седоволос он и седобород,

Прекрасен станом, величав лицом.

Песнь о Роланде

Карлу в то время было около тридцати шести лет, поэтому он никак не мог быть седовласым и седобородым. Но поскольку в поэме он выступает в амплуа мудрого правителя, «отца» народа, ему положено быть «благородным старцем». Еще один штрих для понимания «связок» внутренних и внешних качеств персонажей средневековой культуры.