Чума - [17]
| His small, beady eyes, narrow nose, and hard, straight mouth make him look like a well-brought-up owl. | Глазки у него маленькие, круглые и жесткие, нос тонкий, рот неестественно растянут, что придает ему сходство с благовоспитанным филином. |
| He is always first at the door of the restaurant, stands aside to let his wife-a tiny woman, like a black mouse-go in, and then comes in himself with a small boy and girl, dressed like performing poodles, at his heels. | Каждый раз он распахивает дверь ресторана, потом прижимается к косяку, пропуская жену, маленькую, как черная мышка, входит сам, а за ним семенят мальчик и девочка, наряженные, как цирковые собачонки. |
| When they are at the table he remains standing till his wife is seated and only then the two poodles can perch themselves on their chairs. | У столика он стоит, пока жена не займет место, садится сам, а потом уже оба пуделька могут вскарабкаться на стулья. |
| He uses no terms of endearment to his family, addresses politely spiteful remarks to his wife, and bluntly tells the kids what he thinks of them. | К жене и детям он обращается на "вы", отпускает своей половине всяческие колкости и безапелляционным тоном говорит своим отпрыскам: |
| " 'Nicole, you're behaving quite disgracefully.' | - Николь, на вас в высшей степени неприятно смотреть. |
| "The little girl is on the brink of tears-which is as it should be. | Девочка еле удерживает слезы. А ему только этого и надо. |
| "This morning the small boy was all excitement about the rats, and started saying something on the subject. | Нынче утром мальчик не мог усидеть на месте, так взбудоражила его история с крысами. Он не вытерпел и начал было свой рассказ. |
| " 'Philippe, one doesn't talk of rats at table. | - За обедом о крысах не говорят, Филипп. |
| For the future I forbid you to use the word.' | Запрещаю вам раз и навсегда даже произносить слово "крыса". |
| " 'Your father's right,' approved the mouse. | - Ваш отец совершенно прав, - подхватила черная мышка. |
| "The two poodles buried their noses in their plates, and the owl acknowledged thanks by a curt, perfunctory nod. | Оба пуделька уткнули носы в тарелку с паштетом, а филин поблагодарил жену кивком головы, который можно было истолковать как угодно. |
| "This excellent example notwithstanding, everybody in town is talking about the rats, and the local newspaper has taken a hand. | Пример, достойный подражания, а между тем весь город говорит о крысах. Даже газета вмешалась в это дело. |
| The town-topics column, usually very varied, is now devoted exclusively to a campaign against the local authorities. | Отдел городской хроники, обычно составленный из самых разных материалов, ведет теперь упорную кампанию против муниципалитета. |
| 'Are our city fathers aware that the decaying bodies of these rodents constitute a grave danger to the population?' | "Отдают ли себе отчет отцы города, какую опасность представляют разлагающиеся на улицах трупы грызунов?" |
| The manager of the hotel can talk of nothing else. | Директор отеля ни о чем, кроме этих крыс, говорить не может. |
| But he has a personal grievance, too; that dead rats should be found in the elevator of a three-star hotel seems to him the end of all things. | И неудивительно, для него это зарез. То обстоятельство, что в лифте столь респектабельного отеля обнаружили крысу, кажется ему непостижимым. |
| To console him, I said: | Желая его утешить, я сказал: |
| 'But, you know, everybody's in the same boat.' | "Но у всех сейчас крысы". |
| " 'That's just it,' he replied. 'Now we're like everybody else.' | - Вот именно, - ответил он, - теперь мы стали как все. |
| "He was the first to tell me about the outbreak of this queer kind of fever which is causing much alarm. | Это он сообщил мне о первых случаях лихорадки непонятного происхождения, которая вызывает в городе тревогу. |
| One of his chambermaids has got it. | Одна из его горничных тоже заболела. |
| " 'But I feel sure it's not contagious,' he hastened to assure me. | - Но ясно, болезнь не заразная, - поспешил заверить он. |
| "I told him it was all the same to me. | Я сказал, что мне это безразлично. |
| " 'Ah, I understand, sir. | - О, понимаю. |
| You're like me, you're a fatalist.' | Мсье вроде меня, мсье тоже фаталист. |
| "I had said nothing of the kind and, what's more, am not a fatalist. | Ничего подобного я не говорил, и к тому же я вовсе не фаталист. |
| I told him so...." | Так я ему и сказал..." |
| From this point onwards Tarrou's entries deal in some detail with the curious fever that was causing much anxiety among the public. | С этого дня в записных книжках Тарру появляются более или менее подробные сведения об этой таинственной лихорадке, уже посеявшей в публике тревогу. |
| When noting that the little old man, now that the rats had ceased appearing, had regained his cats and was studiously perfecting his shooting, Tarrou adds that a dozen or so cases of this fever were known to have occurred, and most had ended fatally. | После записи о старичке, который терпеливо продолжает совершенствовать свое прицельное плевание, так как после исчезновения крыс снова появились кошки, Тарру добавляет, что уже можно привести десяток случаев этой лихорадки, обычно приводящей к смертельному исходу. |
«Миф о Сизифе» — философское эссе, в котором автор представляет бессмысленный и бесконечный труд Сизифа как метафору современного общества. Зачем мы работаем каждый день? Кому это нужно? Ежедневный поход на службу — такая же по существу абсурдная работа, как и постоянная попытка поднять камень на гору, с которой он все равно скатится вниз.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Падение» — произведение позднего Камю, отразившее существенные особенности его творческой эволюции. Повесть представляет собой исповедь «ложного пророка», человека умного, но бесчестного, пытающегося собственный нравственный проступок оправдать всеобщей, по его убеждению, низостью и порочностью. Его главная забота — оправдать себя, а главное качество, неспособность любить. В «Падении» Камю учиняет расправу над собственным мировоззрением.Впервые на русском языке повесть опубликована в 1969 году в журнале «Новый мир».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В первый том сочинений А.Камю вошли ранее публиковавшиеся произведения, а также впервые переведенная ранняя эссеистика и отдельные эссе из сборников «Изнанка и лицо», «Брачный пир».
«В романах "Мистер Бантинг" (1940) и "Мистер Бантинг в дни войны" (1941), объединенных под общим названием "Мистер Бантинг в дни мира и войны", английский патриотизм воплощен в образе недалекого обывателя, чем затушевывается вопрос о целях и задачах Великобритании во 2-й мировой войне.»В книге представлено жизнеописание средней английской семьи в период незадолго до Второй мировой войны и в начале войны.
Другие переводы Ольги Палны с разных языков можно найти на страничке www.olgapalna.com.Эта книга издавалась в 2005 году (главы "Джимми" в переводе ОП), в текущей версии (все главы в переводе ОП) эта книжка ранее не издавалась.И далее, видимо, издана не будет ...To Colem, with love.
В истории финской литературы XX века за Эйно Лейно (Эйно Печальным) прочно закрепилась слава первого поэта. Однако творчество Лейно вышло за пределы одной страны, перестав быть только национальным достоянием. Литературное наследие «великого художника слова», как называл Лейно Максим Горький, в значительной мере обогатило европейскую духовную культуру. И хотя со дня рождения Эйно Лейно минуло почти 130 лет, лучшие его стихотворения по-прежнему живут, и финский язык звучит в них прекрасной мелодией. Настоящее издание впервые знакомит читателей с творчеством финского писателя в столь полном объеме, в книгу включены как его поэтические, так и прозаические произведения.
Иренео Фунес помнил все. Обретя эту способность в 19 лет, благодаря серьезной травме, приведшей к параличу, он мог воссоздать в памяти любой прожитый им день. Мир Фунеса был невыносимо четким…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Настоящее Собрание сочинений и писем Салтыкова-Щедрина, в котором критически использованы опыт и материалы предыдущего издания, осуществляется с учетом новейших достижений советского щедриноведения. Собрание является наиболее полным из всех существующих и включает в себя все известные в настоящее время произведения писателя, как законченные, так и незавершенные.«Благонамеренные речи» формировались поначалу как публицистический, журнальный цикл. Этим объясняется как динамичность, оперативность отклика на те глубинные сдвиги и изменения, которые имели место в российской действительности конца 60-х — середины 70-х годов, так и широта жизненных наблюдений.