Чума - [14]

Но еще многим из нас - причем не только привратникам и беднякам - пришлось последовать по пути, который первым проложил мсье Мишель.
And it was then that fear, and with fear serious reflection, began.	Вот с этого-то времени и возник страх, а ему сопутствовали раздумья.
However, before entering on a detailed account of the next phase, the narrator proposes to give the opinion of another witness on the period that has been described.	Однако, прежде чем приступить к подробному описанию дальнейших событий, рассказчик считает полезным привести суждение другого свидетеля касательно этого этапа.
Jean Tarrou, whose acquaintance we have already made at the beginning of this narrative, had come to Oran some weeks before and was staying in a big hotel in the center of the town.	Жан Тарру, с которым читатель уже встречался в начале этого повествования, осел в Оране за несколько недель до чрезвычайных событий и жил в одном из самых больших отелей в центре города.
Apparently he had private means and was not engaged in business.	Судя по всему, жил он безбедно, на свои доходы.
But though he gradually became a familiar figure in our midst, no one knew where he hailed from or what had brought him to Oran.	Но хотя город постепенно привык к нему, никто не знал, откуда он взялся, почему живет здесь.
He was often to be seen in public and at the beginning of spring was seen on one or other of the beaches almost every day; obviously he was fond of swimming.	Его встречали во всех общественных местах. С первых весенних дней его чаще всего можно было видеть на пляже, где он с явным удовольствием нырял и плавал.
Good-humored, always ready with a smile, he seemed an addict of all normal pleasures without being their slave. In fact, the only habit he was known to have was that of cultivating the society of the Spanish dancers and musicians who abound in our town.	Жизнерадостный, с неизменной улыбкой на губах, он, казалось, отдавался всем развлечениям, но отнюдь не был их рабом... И в самом деле, можно назвать только одну его привычку - усердные посещения испанских танцовщиков и музыкантов, которых в нашем городе немало.
His notebooks comprise a sort of chronicle of those strange early days we all lived through.	Так или иначе, его записные книжки тоже содержат хронику этого трудного периода.
But an unusual type of chronicle, since the writer seems to make a point of understatement, and at first sight we might almost imagine that Tarrou had a habit of observing events and people through the wrong end of a telescope.	Но тут, в сущности, мы имеем дело с совсем особой хроникой, словно автор заведомо поставил себе целью все умалять. На первый взгляд кажется, будто Тарру как-то ухитряется видеть людей и предметы в перевернутый бинокль.
In those chaotic times he set himself to recording the history of what the normal historian passes over.	Среди всеобщего смятения он, по сути дела, старался стать историографом того, что вообще не имеет истории.

Obviously we may deplore this curious kink in his character and suspect in him a lack of proper feeling.	Разумеется, можно только пожалеть об этой предвзятости и заподозрить душевную черствость.
All the same, it is undeniable that these notebooks, which form a sort of discursive diary, supply the chronicler of the period with a host of seemingly trivial details which yet have their importance, and whose very oddity should be enough to prevent the reader from passing hasty judgment on this singular man.	Но при всем том его записи могут пополнить хронику этого периода множеством второстепенных деталей, имеющих, однако, свое значение; более того, сама их своеобычность не позволяет нам судить с налету об этом безусловно занятном персонаже.
The earliest entries made by Jean Tarrou synchronize with his coming to Oran.	Первые записи Жана Тарру относятся ко времени его прибытия в Оран.
From the outset they reveal a paradoxical satisfaction at the discovery of a town so intrinsically ugly.	С самого начала в них чувствуется, что автор до странности доволен тем обстоятельством, что попал в такой уродливый город.
We find in them a minute description of the two bronze lions adorning the Municipal Office, and appropriate comments on the lack of trees, the hideousness of the houses, and the absurd lay-out of the town.	Там мы находим подробное описание двух бронзовых львов, украшающих подъезд мэрии, вполне благодушные замечания насчет отсутствия зелени, насчет неприглядного вида зданий и нелепой планировки города.
Tarrou sprinkles his descriptions with bits of conversation overheard in streetcars and in the streets, never adding a comment on them except-this comes somewhat later-in the report of a dialogue concerning a man named Camps.	Эти замечания Тарру перемежает диалогами, подслушанными в трамваях и на улицах, причем автор избегает любых комментариев, за исключением - но это уже позднее - одного разговора, касающегося некоего Кана.
It was a chat between two streetcar conductors.	Тарру довелось присутствовать при беседе двух трамвайных кондукторов.
"You knew Camps, didn't you?" asked one of them.