— Оно пропало?
— Временно. В гавани все уверены в том, что его скоро найдут, но мы не могли ждать, потому что Сага почувствовала себя плохо и нам пришлось отправиться домой.
Лине поняла, что он не в силах говорить об этом больше. Его застывшее лицо и явное нежелание отвечать на вопросы свидетельствовали о том, что именно сейчас он больше всего опасался сочувствия и жалости. У этого мальчугана тоже была своя гордость!
— Дети… — пробормотала она, поворачиваясь к ним. — Их нужно покормить.
В этом не было никаких сомнений. Они отчаянно кричали своими мяукающими голосами, что, впрочем, не мешало беседе.
— Дай-ка подумать… — сказала Лине. — Есть ли в нашем округе какая-нибудь кормилица? Здесь столько много новых, приехавших из других мест семей, что я не знаю и половины из них! Нет, я ничего не слышала о кормилицах, но я узнаю. Во всяком случае, из ложки их кормить не следует. Но у меня дома есть рожок, из которого мы кормим телят… Я сейчас пойду и принесу его.
Хеннинг опустился на стул. То, что новорожденным предстояло есть из бывшего телячьего рожка, казалось ему просто немыслимым.
Слухи моментально распространились по всей округе. И к Хеннингу валом повалили любопытные и желающие помочь.
Они нашли кормилицу. Но она согласилась взять только красивого мальчика. С Ульваром она не желала иметь никакого дела. И бедный Хеннинг просто с ног сбивался, не зная, что ему делать.
Вокруг большой кровати, на которой лежали дети, собрались женщины.
— Настоящий ангелочек! — вздохнула одна из них, указывая на Марко.
«Так оно и есть, — сердито подумал Хеннинг. — Рассказать, что ли, об отце мальчиков? Может быть, это их успокоит?»
Но, разумеется, он ничего им не сказал.
Дело шло к вечеру, он чувствовал себя усталым, но никому в голову не приходило подумать об одиннадцатилетнем мальчике, взвалившем на свои плечи такую огромную ответственность.
Для маленького Марко принесли одежду. Но никто не хотел давать что-то для Ульвара. Хеннинг попросил, чтобы мальчику принесли какую-нибудь старую одежду, и после долгого перешептывания женщины согласились. Но Хеннингу пришлось самому одевать его. И Хеннинг принялся неуклюже одевать младенца, и у него защемило сердце, когда прикоснулся к безобразному тельцу с уродливо-широкими, острыми плечами, погубившими Сагу.
И вот оба мальчика лежали на кровати. Женщины прикрыли лицо Ульвара, чтобы не видеть его, но то и дело кто-то из них приподнимал покрывало, чтобы потом с содроганием отвернуться.
Кормилица хотела сразу же забрать Марко с собой. Но Хеннинг решительно возразил. Сев на постель возле новорожденных, он объяснил, что пообещал их умирающей матери не разлучать мальчиков.
В конце концов кормилица согласилась приходить несколько раз в день, потому что жила рядом.
Бедный маленький Ульвар! Кто-то произнес: «Было бы лучше, если бы он умер», и все закивали. Одна только Лине из Эйкебю проявила понятливость. Она не нашла у себя дома примитивный детский рожок — и слава Богу! — но она научила Хеннинга, как кормить малыша с помощью намоченного в молоке льняного лоскута. Сама она не желала прикасаться к «дьявольскому отродью», потому что у нее была дома большая семья, которая не могла лишиться ее. Хеннинг поблагодарил ее и стал разбавлять молоко водой, как говорила ему Сага. Взяв Ульвара на руки, он пошел с ним на кухню, и после множества неудачных попыток ему удалось научить мальчика сосать льняной лоскуток.
Если бы только эти бабы не болтали без умолку о том, что Вильяр и Белинда погибли! Он не желал слушать их, ему хотелось заткнуть пальцами уши, но он не мог этого сделать, поскольку на руках у него был мальчик.
Узкие желтые глаза были устремлены на него, еще плохо видя, но они пристально смотрели ему в лицо. И гротескные черты его лица выражали нетерпение всякий раз, когда Хеннинг опускал лоскуток в миску с молоком.
— Тебе не нужно бояться, Ульвар, — говорил он мальчику, — Хеннинг с тобой. Ты можешь положиться на меня, я твой друг, я не брошу тебя. Не слушай этих глупых баб, отец и мать скоро приедут, и тогда все будет прекрасно, потому что вы оба ужасно милые, ты должен это знать!
Дьявольские глаза бесстрастно взирали на него.
И он вспомнил, что сказали черные ангелы, стоя возле детей в ту тихую ночь: «Потомок одного из них вступит в борьбу с Тенгелем Злым. У второго мальчика иное предназначение. Оба они — дар нашего властителя Людям Льда».
Кто из них кто?
Хеннинг должен был ухаживать за обоими, относиться к обоим одинаково.
Маленький Хеннинг. Он был слишком мал, чтобы понять, что с детьми так никогда не получается. Родители, старающиеся быть совершенно справедливыми со своими детьми, все равно несправедливы по отношению к кому-то из них. Потому что у детей такие разные наклонности и они все воспринимают по-разному.
Но вот оба малыша были накормлены, и женщины болтали так, что у Хеннинга трещала голова. Близился вечер, ему уже хотелось спать, но разве у него было время для сна? Нужно было накормить животных и …
Он вернулся в комнату, держа на руках малыша.
И тут он обратил внимание, как одна из женщин сказала:
— Фру Лие сейчас в округе. Теперь она в гостях у священника. Да, это точно она, владевшая раньше Элистрандом. Теперь она вдова. Она узнала о том, что тут случилось, и обещала придти сюда.
