Он принялся лихорадочно разжигать огонь в печи. И все это время мысль его предательски работала, хотя он и не отдавал себе отчета в том, о чем думал.
Ему самому пришлось принимать роды. А Сага медленно угасала, истекая кровью. А потом…
Неужели это было на самом деле? Два черных крылатых существа унесли ее еще до того, как она скончалась. Они снова дали ей жизнь, унеся ее к… Она сказала ему, что это был Люцифер? Черный ангел, который не был Сатаной?
Но такого не могло быть! Не могло!
Тем не менее она исчезла. Они забрали ее с собой, унесли в своих сильных руках. Осталось лишь двое детей. Это был дар Люцифера Людям Льда, сказали они. Черные ангелы коснулись жалких пеленок, в которые были завернуты новорожденные, и ткань стала поразительно теплой — и это тепло сохранялось и теперь. И один из них положил руку на голову Хеннинга. И сказал, что Хеннинг должен занять теперь место избранного — а избранной ведь была Сага! Значит, Хеннинг должен был занять место Саги? Но разве мог он это сделать?
Он прикоснулся к своей груди. Там висела мандрагора. Ее присутствие утешало и успокаивало его. И когда этот ангел коснулся Хеннинга, Хеннинг почувствовал себя таким… таким сильным! Но это ощущение покинуло его, как только фигура ангела скрылась из виду, и он снова стал маленьким, ужасно одиноким Хеннингом, на плечи которого навалилась слишком большая ответственность.
В печи горел огонь, тепло распространялось по комнате.
— Вы можете полежать так немножко? — озабоченно сказал он малышам. — Я пойду подою коров, принесу вам молока, а то вы проголодались.
В самом деле они были голодны. Они кричали изо всех сил. Ждать им оставалось совсем немного, но их жалобные крики пронзали насквозь его душу и сердце.
Никогда он еще так быстро не доил коров!
Он быстро раздал всем завтрак: сено коровам, помои свиньям, ячмень курам и так далее. Уборку помещения он решил сделать потом.
И, словно заботливый нисс, он бросился бегом через двор с полными ведерками молока.
Считая, что первым делом нужно накормить малышей, он оставил их лежать на постели, а сам стал наливать для них молоко. Сага говорила ему, что молоко должно быть слегка подогрето и смешано с водой.
Но как ему покормить их?
И когда он сидел на краю постели и пытался чайной ложкой вливать им в рот молоко, вошла Лине из Эйкебю.
Это была худая, бледная женщина, выглядевшая старше своих лет. Каждая линия в ее лице и теле свидетельствовала об усталости, во всей ее фигуре чувствовалось измождение. Жизнь, наполненная тяжелой и беспрерывной работой, вечное беспокойство — все это оставило свой печальный след. Ее муж хотел продать Эйкебю, которое теперь простиралось до самого Гростенсхольма — или, вернее, до того, что было когда-то Гростенсхольмом. Лине нечего было сказать по этому поводу, ей оставалось только скорбеть о том, что ей придется покинуть отчий дом, поскольку Эйкебю было ее усадьбой, а не его.
Жители Эйкебю всегда считали себя родственниками Людей Льда. И если кому-то из Людей Льда требовалась помощь по хозяйству, те всегда приходили. Уже целых пятьдесят лет ситуация была напряженной, после того, как Хейке заманил в Гростенсхольм вредоносных призраков. Но после того, как в это вмешалась Сага и прогнала серый народец восвояси, жители Эйкебю снова начали сближаться с Людьми Льда. Осторожно, испытывая угрызения совести, поскольку все эти долгие годы они изменяли своим «родственникам».
— Господи! — воскликнула она, войдя в комнату. — Что это у тебя здесь такое?
— Ах, Лине, помоги мне, они не хотят пить! — пожаловался ей Хеннинг. — Я так боюсь, что они погибнут из-за меня!
— Чьи это дети? Фру Саги? Она уже родила? А где она сама? Ах да, она наверняка в постели…
— Саги больше нет, — жалобно пропищал он.
— Нет? Что ты хочешь этим сказать? Нет, подумать только, какой красивый малыш! Ты когда-нибудь видел такого? А второй… О, Господи, крест святой! Какой уродец! Не приведи Господь родиться таким! Я видела господина Хейке, но этот намного уродливее! Но, Хеннинг, значит… О, Господи, значит, маленькая фру Сага… — ее голос понизился до шепота, — … умерла?
Хеннинг не в силах был вымолвить ни слова.
— Но где же она? Наверху, в комнате?
— Нет, — хрипло ответил он. — Она умерла ночью. По пути сюда.
— Она лежит… в карете?
— Нет, она теперь далеко отсюда. Лине пыталась разобраться во всем, на это ушло несколько минут.
— Так где же она? — спросила она наконец. — Мы должны привезти ее домой.
Хеннинг был в панике. Не мог же он сказать, что два черных ангела забрали ее с собой!
— Нет… — ответил он. — … Это не нужно делать. Там были люди. Думаю, что это кто-то из церкви. Они обещали похоронить ее…
— Но ведь нужно было сначала…
— Она была вся в крови.
— Да, да, понимаю… — сбивчиво произнесла Лине. — А твои родители? Где они? Ведь не будешь же ты один управляться с этими крикунами?
— Они скоро приедут, — торопливо ответил он. — Судно немного задержалось.
Она уставилась на мальчика. Он был в доме совершенно один с двумя новорожденными детьми!
И губы его дрожали.
— Задерживается? — недоверчиво произнесла она. — Так много дней?
— Беспокоиться нечего, — торопливо сказал он. — Судно не шло мимо Молена, оно направлялось другим курсом…
