Чудовище по имени… - [3]

— Число и подпись, — заглянул в написанное Рыбкин и, когда Слава поставил последнюю закорючку, вырвал у него из рук договор. — У меня храниться будет. Теперь идём.

Глава четвёртая Замёрзший, голодный и злой

Боб шёл по незнакомому полю, высоко поднимал тяжёлые белые лапы и так осторожно опускал их на землю, что за его спиной страшно дрожал сосновый лес, а с неба продолжали сыпаться звёзды.

Вот одна звёздочка оставила за собой тоненький, едва заметный, серебряный след, другая прочертила жирную блестящую линию, а третья будто бы оторвалась с кусочком неба, и на её месте появилась одинокая чёрная дыра.

Позади Боба остались кусты, деревья и шумные птицы; где-то совсем-совсем далеко находилась семья, которая ждала добрых весточек, а ещё больше — принесённой сыном и внуком добычи.

Поле, по которому шагал Боб, было лысым, как старенький дедушка Грэг. Тут и там под нежную голую пятку чудища заскакивали мелкие и крупные камни, жутко похожие на амулет, который висел у него на шее на тонком кожаном ремешке.

Меж пальцев и в длинные корявые когти забивалась жирная мягкая почва, но Боб упрямо шёл вперёд. Его манили разноцветные мигающие огоньки, похожие на прекрасных вкусных бабочек, которые, как говорила легенда, парят над невиданной красоты растениями, источающими дурманящий аромат и дарующими чудесный нектар.

Лапы сами несли Боба вперёд, и хвост, весело топорщась, подгонял чудовище. Но большой и чёрный нос неожиданно учуял нечто ему не знакомое и сразу же подал сигнал «Стоп».

Боб резко затормозил на самом краю поля, где мягкая почва сменилась грубым песком, и плюхнулся на какой-то сухой низкорослый куст. То ли от треска, нарушившего ночной покой, то ли от того, что чудовище сломало чей-то кров, из-под Боба во все стороны прыснули полупрозрачные мошки и комары.

Вокруг чудища сразу же образовалось плотное жужжащее облако. Выбившись из него, некоторые насекомые молниеносно возвращались обратно и пикировали на блестящий, лаковый нос. Они залетали в одну ноздрю и сразу же вылетали из другой, а кое-кто, казалось, решил поселиться там навечно и поэтому пополз вниз, изнутри щекоча горло крошечными лапками. Часть мошкары забилась в шерсть, в ресницы и даже залепила единственный здоровый чудовищный глаз.

Не передохнув и пары минут, не разобравшись, что же за запах заставил его притормозить, Боб сорвался с места и, размахивая хвостом и длинными висячими ушами, понёсся куда-то наугад. Разноцветные огоньки на горизонте нервно запульсировали и разом погасли, когда чудовище сослепу влетело в дерево и, отскочив от него, свалилось в реку.

«На сегодня с меня хватит», — переводя дух, подумал Боб. Он снял с языка длиннющую мерзкую водоросль, откашлялся и, цепляясь когтистыми пальцами за корни растений и пучки травы, поспешно выполз на берег.

Белая шерсть чудища приобрела неприятный грязно-серый оттенок и своеобразный речной аромат, в котором можно было узнать бензин, гнилые прошлогодние яблоки и сырую рыбу. Ни одного сладкого, терпко-ванильного или не слишком любимого чудовищами запаха корицы Боб не учуял. Рассерженный на то, что так и остался голодным, он лег на голую землю, немного поворчал, перевернулся на левый бок и сунул мокрую переднюю правую лапу в пасть. Желудок обиженно взвизгнул, слегка поныл да и успокоился.

На берег реки лёгкими взбитыми сливками опустился туман.

Глава пятая Есть идея!

Иногда люди делают большие и маленькие глупости. Иногда делают их не сразу, а сначала говорят что-то вздорное, произносят обязательно при свидетелях, а потом оп! и уже никуда не деться.

Кто тянул Славку за длинный и розовый язык? Кому сказать большое-пребольшое благодарю за то, что парень вдруг стал таким смелым и безрассудным? Откуда ему взять живого динозавра, чтобы не проиграть в споре?

«А что если так? — размышлял Белкин. — Предположим, расскажу, что, дескать, нет на свете никаких динозавров, вымерли миллионы лет назад, остались от них кожа, кости и ни одного воспоминания современников…

А потом загадочно закачу глаза и произнесу: «Бродил я как-то на днях по берегу реки. (Тут надо сделать небольшую паузу, вздохнуть и вроде как нехотя продолжить.) Шёл дождь, я поскользнулся, упал в воду, а когда вылезал, зацепился ногой за что-то странное. Это была сеть, как у наших рыбаков, но только старая-престарая, вот-вот рассыплется на миллион ниток. А в ней, в сети то есть, лежало яйцо. Тяжёлое! Коричневое! Будто каменное! (Тут можно ещё раз прерваться и посмотреть на реакцию Толика.)

Конечно, я это яйцо забрал. Нет, оно у меня не с собой. И нет, я его не высиживаю, оно под лампой лежит. Надо подождать совсем чуть-чуть, и скоро из него обязательно вылупится крошечный динозавр»».

Вот так, размышляя вслух и размахивая руками, будто небольшая ветряная мельница, Слава вышел к реке, которая называлась Широкая.

Пока не наступило жаркое и засушливое лето, которое каждый год к середине июля обнажало её дно, ребята здесь купались, ловили рыбу и играли в «блинчики».

Белкин медленно шёл по изумрудно-зеленой, как панцирь бронзовки, траве, нарочито громко шаркая школьными ботинками и поддевая потертыми мысами головки по-цыплячьи жёлтых одуванчиков, иногда останавливался, сгребал в охапку наглые, жирные сорняки и со злостью дёргал их вверх, вырывая с корнями. В нос ударяло сыростью, а на землю вместе с комьями почвы летели недовольные, растревоженные человеком грязные слизняки и черви.