Чудо-моргушник в Некитае - [17]

Послышался чей-то крик:

- Нет, вы послушайте! Вы только послушайте, что пишет этот негодник!

Взоры всех обратились в сторону императора - крик исходил от какого-то очкастого мужчины, невесть когда появившегося у трона с листком бумаги в руке. Другой рукой он тащил уже знакомого графу чернокожего мальчишку.

- Это учитель словесности, наставник нашего принца, - разъяснила Зузу, отвечая на вопрос графа.

- Как! - потрясенно воскликнул граф. - Вот этот негритенок - сын императора, наследник престола?!.

- Ну да, разве вы сами не видите? Он же весь в отца, - ласково улыбнулась Зузу.

- Вот так так! А я-то назвал его сопляком и хотел драть за ухо! сказал граф сам себе. - Хорошо, что аббат мне помешал.

Меж тем словесник продолжал на весь зал:

- Ваше величество! Я велел этому сорванцу написать сочинение "За что я люблю папу" - и что же?

- А что такое? - спросила государыня, сойдя с трона и нежно обнимая свое дитя.

- А вы прочитайте! - потребовал словесник и сунул императору листок.

Император начал было читать, но словесник снова потребовал:

- Нет, вы вслух читайте, чтоб все слышали!

Император начал было читать:

- За что... что я не... - побагровел и сказал: - Что-то я не разбираю почерка.

- Дайте сюда, я сам прочитаю, - словесник забрал бумагу из руки императора и громко зачитал:

- За что я не люблю папу.

Сочинение.

ЗА ЧТО Я НЕ ЛЮБЛЮ ПАПУ

Папа давно всем обрыд. Я очень не люблю его. По-моему, он козел. Один раз я налил ему в ночной горшок апельсинового сока. Так этот додик стал бегать и всем доказывать, что достиг просветления. Да только никто не стал пробовать. Он совсем додик - придет, че-то хнычет, хнычет... К тому же, он мне не папа. Мой папа - конюх Ахмед. Мама сама сказала. Да все и так знают. Говорят, скоро придет какой-то мокрушник и влепит папе богатырский чудо-моргушник.

Поскорей бы это случилось.

Словесник закончил зачитку сочинения. В мертвой тишине было слышно, как шуршит кровь в капиллярах венценосного лба - император то наливался багровым цветом, как пион, то белел, как Гималайские вершины. Наконец, окрас его лица принял какой-то полосатый вид и на этом установился. Все ждали, что будет дальше, но император молчал. Кто-то из придворных робко произнес что-то о мальчишеских шалостях, другой неуверенно бормотнул о вреде для детского здоровья ранней мастурбации, и тут император заговорил.

- Эта молодежь... - с глубокомысленным видом произнес он. - Она всегда ищет романтики... Но проходит время юношеских порывов и... - император мелко закивал головой, что должно было изображать мудрую снисходительность, - и жизнь берет свое. Мы все были романтиками, а теперь вон... - и государь снова мудро закивал, - жрать-то охота, небось!

Зал облегченно перевел дыхание.

- Да, да! - послышался отовсюду хор восклицаний. - До чего точно сказано! У мальчишек - у них всегда в голове романтика.

Аббат Крюшон поднялся и громко сказал:

- Вот тут говорят, что принцу пора расстаться с юношеским романтизмом, да и адресок, дескать, забыть надо, - хотя никто не говорил ничего подобного, - а я говорю, что в его возрасте подобная возвышенность ума чрезвычайна похвальна! - да и адрес мы помним без всякой бумажки!..

Император одобрительно посмотрел на Крюшона и милостиво кивнул ему. Посыпались новые восклицания.

- Аббат совершенно прав! У мальчика романтический склад души, это замечательно!

- Конечно, конечно, сразу видать будущего поэта!

С места поднялся один из придворных и сказал:

- Ваше величество! Но если у наследника такая романтическая душа и к тому же - незаурядные литературные способности, почему бы с ним не позаниматься кому-либо из наших мэтров?

- Да, да! Например, Ли Фаню! - тотчас отозвался зал.

Император несколько нахмурился - он был в размолвке с Ли Фанем. Императрица же немедленно ухватилась за эти слова:

- У мальчика литературный талант, а из-за твоего Тарзана, - накинулась она на супруга, - наш лучший писатель Ли Фань удален от двора (хотя Ли Фань сидел в это время за одним из столов). - А кто же будет заниматься с ребенком?

Тут встал из-за стола редактор одной из двух местных газет Ван Вэй:

- Ваше величество! Мы тут посоветовались и единогласно решили... У нас тут есть избранный кружок любителей изящного - "Золотой аргонавт". Мы туда, конечно, только самых лучших стихотворцев берем, но у принца такой талант, что и обсуждать-то нечего... В общем, мы его записали в почетные члены с присвоением звания "золотой аргонавт". Так что пусть приходит, мы его вырастим во всемирного поэта!

"Золотой аргонавт" гордо оглядывался по сторонам, корча рожи всем сразу.

- Ну, вот видишь, обошлись и без Ли Фаня! - засмеялся император.

Зал дружно поддержал, вежливо похихикивая.

- А я, ваше величество, из своего детства могу похожий случай рассказать! Можно? - заговорил один из некитайцев, и граф узнал в нем того, кто предлагал оборвать ему яйца.

- Кто это? - спросил граф Зузу.

- Это Гу Жуй, у них соперничество с Ли Фанем, - охотно объяснила Зузу.

- Значит, был я, помню, сопляком-подростком, лет тринадцать, что ли... Ну, ясно, тоже своего старика за козла держал - ума-то не было, романтика одна в башке. Ну, значит, была у нас одна служаночка без пробы, сикушка на год меня моложе. Я уж её и там тискал, и тут, - ну, кое-как сговорил придти вечерком в сарай. Хожу гоголем целый день, на старика как на додика посматриваю - ну, ещё бы, первая любовь. А старый хрен-то подслушал, как мы сговаривались, я вечером-то на конюшню пошел, захожу - а старик-то мой телку уже завалил да шоркает, только шерсть летит. Повернул ко мне голову и смеется: что, куренок, думал отца обскакать? будешь знать - не лезь поперед батьки в пекло! Да уж так неделю её и валял, пока не натешился, - ну, потом и мне кое-чего досталось... Так что романтика романтикой, а против отца-то кишка тонка!