Чудо десяти дней. Две возможности. - [14]

— И вы его произвели. Уверяю вас!

Салли засмеялась.

— Но что подумает ваш муж?

— Дидс? Господи, да он сам мне его купил.

— Великий человек, — почтительно отозвался Эллери, и Салли снова рассмеялась. Похоже, она позволяла ему продолжать светский разговор и делала вид, будто ее не волнует основная тема.

— А где Говард?

— Наверху, у себя в студии. — Салли скорчила гримасу. — У Говарда неважное настроение, и в таких случаях я всегда отправляю его наверх, в его комнаты, словно испорченного мальчишку. У него там целый этаж. Пусть сидит у себя и дуется, сколько его душе угодно. — Она небрежно добавила: — Боюсь, что вам еще не раз придется столкнуться с его вывертами.

— Ерунда. Я тоже веду себя не по правилам хорошего тона Эмили Пост, особенно когда работаю. Вероятно, через несколько дней вы сами попросите меня уехать. Но как бы то ни было, я ему благодарен. Он дал мне возможность безраздельно завладеть вашим обществом.

Эллери сказал это намеренно и окинул ее восторженным взглядом.

С момента их встречи на станции он чувствовал, что Салли сыграла важную роль в приступах амнезии Говарда, во всей его сложной психологической проблеме. Ведь Говард всегда был эмоционально связан со своим отцом. И внезапное вторжение этой желанной женщины вбило между ними клин, потому что теперь она стала для старшего Ван Хорна центром притяжения, главным интересом в жизни и объектом неослабевающей страсти. Несомненно, все это глубоко травмировало сына и вызвало у него болезненную реакцию. Характерно, что, судя по словам Говарда, приступы начались у него сразу после свадьбы отца, в первую брачную ночь Дидриха и Салли. Эллери внимательно наблюдал за отношениями Говарда и Салли с тех пор, как они подошли друг к другу у входа в центральный особняк и остановились под навесом.

Он заметил явную напряженность их обоих. Волнение Говарда, его бесцеремонное обращение с Салли в присутствии Эллери, нежелание смотреть ей в глаза свидетельствовали о серьезном внутреннем конфликте. Салли, как женщина, вела себя более осторожно, но Эллери не сомневался, что и она сознавала враждебность Говарда, направленную против нее. Эллери решил, что, будь она женщиной определенного сорта, приезд непричастного к их отношениям мужчины не только обрадовал бы ее, но и позволил бы Салли испытать облегчение. Любопытно, а вдруг она женщина того самого сорта?

Он вновь смерил ее долгим, пристальным взглядом. Однако Салли ответила:

— Безраздельно завладеть моим обществом? О, мой дорогой, боюсь, оно вам скоро наскучит, — и засмеялась.

— Боитесь? — пробормотал Эллери и тоже улыбнулся.

Потом она сообщила ровным, спокойным голосом:

— Дидс только что вернулся домой. Он наверху, приводит себя в порядок и, конечно, немного волнуется, не зная, как пройдет ваша встреча. Вы не хотите попробовать коктейль, Эллери?

Это был предлог для отказа. И Эллери им воспользовался.

— Спасибо, но лучше я дождусь мистера Ван Хорна. Какая замечательная комната!

— Она вам нравится? А что, если я покажу вам весь дом, пока мой муж не спустится к обеду.

— Конечно. Я с наслаждением последую за вами.

Эллери действительно было очень хорошо рядом с Салли.

Он не покривил душой. Ему понравилась комната. Да и остальные оказались ничуть не хуже. Огромные апартаменты, созданные для роскошной жизни и со вкусом обставленные хозяином, который, очевидно, любил мебель из ценных пород дерева, крепкие, прочные стены, массивные камины, ясные, чистые тона и высокие деревья за окнами… Комнаты, рассчитанные на великанов. Однако наилучшим украшением особняка была его хозяйка. Убранство идеально гармонировало с девушкой из Лоу-Виллидж. Как будто она здесь родилась. Здесь и для этого великолепия.

Эллери знал, что такое Полли-стрит. Во время его первого визита в Райтсвилл Патриция Брэдфорд продемонстрировала ему образцы ее унылой бедности. Впрочем, тогда она была еще Пэтти Райт, девушкой в свитере и его гидом по городу. Даже в Лоу-Виллидж Полли-стрит считалась грязным закоулком, со зловещего вида постройками и без горячей воды в кранах. Там жили заводские рабочие с заскорузлыми руками, отупевшие от однообразного труда. Молчаливые, забитые мужчины, опустившиеся женщины без каких-либо признаков женственности, подростки с тяжелыми, хмурыми взглядами и некормленые дети.

И Салли перебралась сюда с Полли-стрит! Либо Дидрих Ван Хорн тоже был скульптором, но в отличие от сына создавал свои статуи не из глины, а из плоти и духа, либо эта девушка являлась хамелеоном и с помощью некоего таинственного естественного процесса приобретала цвет окружавшей ее обстановки. Эллери видел, как Гермиона Райт входила в комнату и та сразу уменьшалась от ее величественной осанки, но в сравнении с Салли Гермиона была лишь неотесанной служанкой-деревенщиной. Он мог поручиться за точность своей ассоциации.

Дидрих Ван Хорн поспешно спустился по лестнице с широко распростертыми руками, и от его громогласного приветствия задрожали потолочные балки.

Говард, шаркая ногами, следовал за ним.

Сын, жена и, кажется, весь дом сгруппировались вокруг Ван Хорна. Они переформировались, изменили собственные пропорции и заново соединились.