Чудо-2018, или Как Путин спас Россию - [9]

ГОЛОС ЗА КАДРОМ. А были?

АЛЬБИНА (грустно). Давайте не будем об этом.

4.

Семенов, узнав, что его зовет директор, слегка удивился. На складе у него было все настолько в порядке, что никаких вопросов никогда не возникало. Может, решили наконец пристроить еще одно помещение? Это было бы славно.

Нехватка места была постоянной заботой Андрея Петровича. Хотя продукцию вывозили довольно регулярно, все равно успевало скопиться много банок, в ящиках и штучно, которые не помещались на полках и стеллажах. Семенов творил чудеса логистики, выстраивая из банок ровные многоярусные ряды, устанавливая их с максимальной плотностью, но иногда все же приходилась размещать банки вдоль стен, на деревянных поддонах, неровными пирамидами и колоннами, это было некрасиво, Семенов страдал. Довольством, гармоничной музыкой души отдавалось в нем такое расположение продукции, когда нет ничего у стен или в проходах, все выстроено на полках ровными длинными шеренгами, как солдаты на параде.

Если бы штукарь и выдумщик Энди Уорхол ожил и увидел это великолепие, это многообразие однообразия и одновременно однообразие многообразия, он бы вторично умер от творческой зависти, настолько великолепно все выглядело.

При вывозе очередной партии Андрей Петрович тоже печалился. Ему нравилось, когда все пространство точь-в-точь заполнено, без пустых мест и прорех, каждый кубический сантиметр задействован пользой. Но приходят грубые грузчики, приезжает электрокарщик, начинается разор, исчезают ряды и шеренги, будто выбитые вражеским огнем, зияют пустоты, обнажая серые бетонные стены. Хочется уйти, не видеть этого безобразия, но Семенов не может, он ведет всему строгий учет, никогда такого не было, чтобы количество банок на бумаге и в реальности не совпали. Правда, три года назад вместо больших амбарных тетрадей Семенову вручили ноутбук. Он быстро и старательно обучался, освоил программы учета, привык сноровисто постукивать клавишами, вбивая меняющиеся цифры, и даже, скрепя сердце, признавал за новой системой удобство – данные тут же поступали в заводское управление. Но для себя, в своей комнатке при складе, он вел все же и живые, бумажные тетради, вписывая туда ровные колонки наименований и цифр каллиграфическим почерком, за который в школе его всегда хвалили учителя, а одноклассники посмеивались.

Семенов так любил свой склад, особенно когда он был без излишеств полон, что не часто ходил обедать в столовую, перекусывал здесь же, наслаждаясь отдыхом и видом тысяч банок. Этот вид никогда ему не надоедал, как не может надоесть философу созерцание водопада, всегда разного, но при этом всегда одинакового, как верно заметил Гегель, чего Андрей Петрович не знал, он смог бы выразить подобную мысль, но не чувствовал такой потребности. Ему, наоборот, нравилась неосознанность своих мыслей, когда он оглядывал свои богатства, это было что-то вроде транса, и не бывало у Семенова наслаждения больше, чем эти вот минуты блаженного созерцания.

Итак, он пошел к Сухареву, оставив склад на помощника, тридцатилетнего легкомысленного свистуна Мишаню, которого Семенов терпел только потому, что, посвистывая, тот умудрялся точно помнить, где что стоит и лежит – имел уникальную зрительную память.

Войдя в кабинет, Семенов не спросил, зачем, дескать, звали. Он вообще редко начинал разговор первым. Кому надо, тот пусть и говорит.

Сухарев показался ему странным. Встал из-за стола, подошел, пожал руку, усадил за гостевой столик у окна, в кресло, попросил Альбину принести чаю с лимоном.

Альбина принесла и мимоходом, как бы нечаянно, нажала на кнопку селектора. Она видела, что с Дмитрием Васильевичем сегодня происходит что-то непонятное и желала знать причины этого.

– Как жизнь? – спросил Сухарев.

– Нормально.

Надо бы спросить, как жена и дети, подумал Сухарев, но он не сообразил подготовиться, узнать семейное положение Семенова. Может, он бездетный вдовец или женат вторым браком, может, у него кто-то болеет или недавно умер. Лучше обойтись без лишних вопросов. Но с чего начать?

– Ты ведь у нас член «Единой России»? – неожиданно выскочило у Сухарева.

– Как все, – спокойно ответил Семенов

Действительно, Сухарев вспомнил: он же сам, получив сколько-то лет назад из Москвы, из министерства, устную разнарядку с указанием принять в «Единую Россию» энное количество сотрудников, собрал руководителей цехов и участков и предложил написать заявления о приеме. Все, конечно, согласились, понимая, что предприятие оборонное, почти военное, и вступление куда-либо в приказном порядке – дело обычное.

Заказали, помнится, и карточки – да кстати, а раздал ли их Сухарев?

Вспомнив об этом, он подошел к большому напольному сейфу, где хранились, в отличие от маленького, встроенного в стену, второстепенные документы, открыл его, пошарил, и точно, карточки оказались тут, упакованные в полиэтилен. Сухарев вскрыл упаковку, перебрал пластиковые прямоугольнички, нашел заодно свое удостоверение, а потом и карточку Семенова. Подивился простоте этих документов – даже без фотографии, похожи на обычные банковские кредитки. Вытеснены фамилия, имя, отчество, дата рождения и дата вступления. Ого, оказывается, аж в 2013-м было дело, четыре года пролежали, нехорошо. И номер билета очень уж длинный. 40052307. Сорок миллионов нас, что ли? – поразился Сухарев. Надо, кстати, узнать, кто у нас секретарь городской организации, если таковой имеется.