Чучело белки - [45]

Теперь книжные полки.

Здесь Лайла сначала опешила, затем озадаченно вгляделась и наконец крепко задумалась над весьма необычным подбором книг в домашней библиотеке Нормана Бейтса. «Новая модель вселенной», «Продолжение разума и сознания», «Сатанинские культы в Западной Европе», «Измерения и бытие». Книги явно не предназначались для маленького мальчика, но, с другой стороны, им нечего было делать и в комнате владельца захолустного мотеля. Лайла наскоро просмотрела корешки: анормальная психология, оккультизм, теософия. Переводы: «Ля Бас», «Юстина». На нижней полке выстроились разнокалиберные самодельные томики без названий на корешках. Лайла вытащила один наугад и раскрыла. Иллюстрация на развороте представляла собой образец откровенной садистской порнографии, граничившей с патологией.

Лайла захлопнула книгу, торопливо поставила ее на место и встала. Отвращение, которое она испытала в первый момент, вскоре сменилось другим, более сильным чувством. Значит, она не ошиблась, было в этом доме что-то зловещее. То, что ей не удалось прочесть по рыхлому, тупому и невыразительному лицу Нормана Бейтса, демонстрировала — даже слишком ярко — его библиотека.

Нахмурившись, Лайла вернулась в холл. Дождь продолжал яростно стучать по крыше и очередной раскат грома ударил в тот самый момент, когда Лайла открыла тяжелую темную дверь, ведущую в третью комнату. Не зажигая света, она на мгновение остановилась на пороге, вдыхая чуть затхлый сложный запах духов и — чего?

Когда Лайла повернула выключатель у двери, у нее перехватило дыхание.

Она попала в главную спальню — в ту, что выходила окнами на дорогу. Кажется, шериф упоминал, что Норман ничего не трогал в комнате матери с момента ее смерти, но Лайла оказалась недостаточно подготовленной к тому, что открылось ее взгляду.

Она не ожидала, сделав один-единственный шаг, перенестись в другую эпоху. Однако произошло именно это: она очутилась в мире, исчезнувшем задолго до ее рождения.

Потому что обстановка комнаты успела выйти из моды куда раньше, чем умерла мать Бейтса. Лайла подозревала, что подобного не существовало в природе уже, по меньшей мере, лет пятьдесят. Она ступила в мир позолоченных фигурных часов, дрезденских статуэток, надушенных подушечек для булавок, бордовых мохнатых ковриков, занавесок с кисточками, разрисованных туалетных столиков и кроватей с балдахинами. Мир кресел-качалок, фарфоровых кошечек и зачехленных кресел, набитых натуральным конским волосом.

Но эта комната жила.

По этой причине Лайла и ощутила себя как бы вне времени и пространства. Дом, по которому она бродила, постепенно разрушался от старости и недостатка ухода — от былой роскоши остались лишь жалкие воспоминания, — но эта комната! Заботливо подобранная мебель, продуманная планировка, любовно расставленные безделушки — все это складывалось в единое целое, полное самим собой. И повсюду царил идеальный порядок: ни пылинки на полированных панелях, каждая вещь строго на своем месте. Но, в то же время, если не обращать внимания на запах, комната не производила впечатления музейного зала со старинными экспонатами. Она казалась живой — не просто комнатой, а помещением, в котором постоянно живут. Обставленная больше полувека назад, уже двадцать лет, как лишившаяся своего последнего жильца, она принадлежала живому человеку. Женщине, которая сидела вчера у этого окна и смотрела на дорогу…

Привидений не бывает, подумала Лайла. И тут же нахмурилась, пораженная тем, что нуждается в подобных напоминаниях. И все же в этой комнате ощущалось дыхание жизни.

Лайла подошла к высокому шкафу. Внутри все еще висели ряды платьев, жакетов и плащей, хотя многие уже начали терять форму: глажка пошла бы им на пользу. Несколько коротких юбок, модных четверть века назад. На верхней полке нарядные шляпки, платки, пара-другая шалей, которыми сельские женщины любили прикрывать плечи и голову. Внизу, поближе к задней стенке, имелся глубокий пустой отсек, предназначенный, судя по всему, для чемоданов и сумок. И больше ничего.

Лайла направилась к туалетному столику, намереваясь осмотреть безделушки, которыми он был уставлен, но остановилась у кровати. Вышитое вручную покрывало смотрелось очень красиво и Лайла не удержалась от искушения потрогать его. Но тут же отдернула руку.

Покрывало было аккуратно подвернуто в ногах, и выровнено по бокам параллельно полу, однако с четвертой стороны — в голове — ткань лежала неровно. Этот край тоже был подвернут, но небрежно, кое-как: из-под него даже виднелась подушка. Как будто кровать застилали в спешке…

Лайла резко сорвала покрывало вместе с одеялом. Показалось серое, испещренное мелкими коричневыми пятнышками белье. И на подушке, и на простыни отчетливо проступало углубление, как будто кто-то недавно лежал здесь. Вмятина повторяла очертания человеческого тела, а в самом ее глубоком месте — в центре подушки — коричневые пятнышки были рассыпаны особенно густо.

Привидений не бывает, снова заверила себя Лайла. Но этой комнатой совсем недавно пользовались. Спал тут явно не Норман Бейтс — у него имелась собственная кушетка, — однако кто-то лежал в этой постели, кто-то ходил по комнате, выглядывал в окно.