Чтобы всегда по справедливости - [26]

И увидел равнодушный брат, что по дороге, улыбаясь и тоже приветствуя горожан, идет Богатырь. Да, да, настоящий Богатырь. Шагает уверенно, твердо, молодо. Неужели это он, его брат, с которым они были так похожи? Глаза, волосы, рост… Даже родинка на щеке. Родинка есть. А глаза? А волосы? Где твои густые волосы, спокойный брат со спокойным сердцем? Он ухватился за гладкую лысину. И протер потускневшие глаза. И только сейчас заметил, что как ни берег себя, а подкралась неумолимая старость. У Богатыря же, как прежде, черная шевелюра и, как прежде, молодо сияют глаза. Но главное — рост! Богатырский рост. Ведь расстались они взрослыми, когда люди не растут, а брат-то вырос!

Но что это? Сопровождавшие его люди тоже были под стать ему — богатыри! Сберегший сердце свое брат оглянулся и увидел, что и все люди вокруг него, все горожане, среди которых он занял неприметное место, еще секунду назад ничем не отличавшиеся от него, начали тоже расти… Они приветствовали гостя, махали ему, кричали, бросали цветы, и едва он приближался к ним, тоже становились, подобно ему, Богатырями, могучими, сильными, во всем равными своему знаменитому гостю. И только один он, обладатель спокойного, холодного сердца, оставался маленьким среди Великанов-Людей на площади, он и еще несколько должно быть, таких же, как он, растерянных, ничтожных карликов. Они путались под ногами у Богатырей, суетливо искали себе местечко получше, но тесно и неприютно было им среди всеобщего людского праздника, и один за другим они кинулись прочь. И он, обладатель сбереженного сердца, бросился бежать, но услышал голос:

— Куда же ты? Стой!

Перед ним стоял Брат-Богатырь. И опять, о чудо! Лишь взглянули они друг другу в глаза, как раскрылись им их сердца. И увидел маленький, что сердце Богатыря, переполненное бесчисленными заботами, радостями и печалями, своими и чужими, стало тоже сильнее и крепче. По-прежнему горячее, трепетное, взволнованное, оно было готово вобрать в себя вдвое, втрое, а то и во сто раз больше того, что вынесло, потому что доброе сердце, обновленное щедростью других сердец, не знает усталости, не имеет износа. Ведь каждый его кусочек, где-то вложенный в доброе дело и бескорыстно оставленный людям, неизменно возвращается назад, приумноженный их ответным добром. Значит, чем щедрее и безотказнее отдает человек свое сердце людям, тем богаче и беспредельнее оно у него становится.

И маленькому человеку стало жалко себя.

— Несчастный, несчастный! — послышалось ему в разноголосом гуле толпы и, чтобы не слышать этих криков, чтобы не видеть осуждающих и презрительных взглядов, он снова бросился прочь, вбежал в свой дом, закрылся на ключ, опустил шторы и затих, притаился.

Может, он и сейчас еще сидит там, этот несчастный человек, не сберегший, а потерявший свое сердце? Только где он? Где это произошло? Или не было ничего подобного? Ведь это же сказка, а сказка — ложь.

Сказка — ложь, да в ней намек. И настоящая большая правда в том, что от щедрой доброты сердце человеческое никогда не скудеет!

А какое у тебя сердце?

Врачи утверждают, что здоровый человек своего сердца не слышит — работает оно «как часы», бьется ритмично. С медицинской точки зрения это, безусловно, правильно.

Но мы часто говорим: сердце подскажет. Или: сердце-вещун. И еще говорим: сердце веселится. Печалится. Любит, ненавидит, спрашивает или отвечает. Короче, мы говорим о нем так, будто считаем, что оно с нами разговаривает на каком-то особом, своем языке. И мы слышим его.

Я уверен, что и ты слышишь взволнованные удары своего сердца. И не только, когда радуешься или печалишься собственными радостями или печалями. Я уверен: сердце твое не молчит, когда ты видишь перед глазами чужое страдание — беспокоит тебя чужая беда, хочется поскорее избавить от нее человека, пусть даже совсем незнакомого. Ведь у тебя здоровое сердце! И самая страшная болезнь из всех болезней на свете, когда чье-нибудь сердце, здоровое с медицинской точки зрения, молчит при любых обстоятельствах жизни! Здоровое, но не доброе, не чуткое, жестокое сердце.

Вам, наверное, приходилось видеть такую картину. На улице несчастный случай. Сбил неосторожный мотоциклист девочку. Сбегаются со всех сторон люди, приводят ее в чувство, мчатся к телефону, вызывают «скорую помощь». И непременно окажется тут же какой-нибудь любопытный. Проходил он мимо, в числе первых спасающих подойти не успел, приблизился, когда машина с красным крестом уже подкатила и санитары уложили девочку на носилки; делать больше посторонним нечего, но любопытный не отходит, он стоит и, вытягивая шею, высматривает, высматривает… Что притягивает его? Боль, отпечатанная на лице девочки? Вид крови? С жадным любопытством глазеет он, словно пришел на интересное представление.

Мне всегда бывает стыдно за таких бесчувственных любителей поглазеть на чужое несчастье, устраивающих себе даже из чужого горя развлекательное зрелище.

Не надо быть «кисейными барышнями» или хлюпиками, которые от вида чьей-либо крови падают в обморок — это тоже крайность. Наоборот, если требуется, сумей преодолеть в себе слабость и помоги другому. Но нельзя приучать себя бестрепетно взирать на чужую боль!