Что за Проспектом Мира - [20]

- И все-таки, мне очень нужно на Пушкинскую, какой у вас порядок? Только по пропускам, пошлину надо заплатить или как?

- Порядок один: черным прохода нет.

Офицер поднялся из-за стола и направился к дрезине, нагруженной провиантом для Рейха. А свободное местечко там найдется, решил Ершик, надо только набраться смелости и еще раз обратиться с просьбой.

- Имя?

- Ерофей. – Фамилию он решил, на всякий случай, тоже не называть. Хоть украинцы с русскими и братья-славяне, но кто знает, что у этих неофашистов на уме? Старые фашисты-то большой разницы не видели, отправляли в газовую камеру и тех и других. Именной пропуск был надежно спрятан под одеждой, он надеялся, что до раздевания дело не дойдет, и не только из-за пропуска.

- Цель визита?

- Навестить Павла Самарина. Он тут живет на Пушкинской, ему четыре года. Его отец просил книжку ему передать.

- Сумку на стол.

Бутылка с водой, банка консервов и три сухаря из муки неизвестного происхождения бритоголового не заинтересовали, две книги он внимательно просмотрел, не заложено ли чего между листами. А из мешка патронов вытащил полную горсть, не считая, и положил в ящик за спиной.

- Проходи.

Ершик постарался идти быстрее, но полные «кошельки» на поясе делали движения неуклюжими. И если бы он не догадался в свое время прятать патроны под объемный свитер, вряд ли сейчас этот взяточник ограничился бы одной горстью... Половину мог отобрать, не меньше. Поднимаясь по железной лестнице на платформу, он увидел в потолке крюк. От светильника остался? Темные проемы между колоннами были перекрыты решетками, он решил, что это не слишком разумно, если уж хотели отгородить пути, можно было использовать материал покрепче... Из темноты показалось лицо, пальцы сжимали прутья решетки, человек смотрел на него. Ершику не понадобилось много времени, чтобы уловить связь между крюком, пленником и всем, что он читал о фашистах, через несколько секунд он, не оглядываясь, бежал по переходу на Пушкинскую. Чем он мог помочь? Только оказаться за той же решеткой. И мало шансов дождаться там появления гражданина Самарина...

Пашка не был похож на отца. Светло-синие внимательные глаза Старого, которые так привлекали Настю, ничем не напоминали спокойные, доверчивые серые - сына, но вот улыбка у них была одинаковой. С той разницей, что мальчик еще улыбался всем и каждому, а Самарин-старший - почти никому.

- Твой папа просил книгу передать, подарок. Скоро он за тобой приедет.

Читать Пашка почти не умел, но попытался по буквам разобраться в названии книги, воспитательница помогала прочесть трудное иностранное имя на обложке. Когда мальчик заинтересовался картинками, и уже не слушал, что происходит вокруг, она спросила:

- Когда отец собирается его забрать?

- Скоро уже. Обещал через пару недель, если получится.

Женщина помогла Пашке разворачивать слежавшиеся страницы, Ершик решил, что Старый правильно назвал ее нормальной теткой, к детям она относилась с любовью и теплом. Каких бы политических убеждений она ни придерживалась, похоже, отец оставил сына в надежных руках, и в Рейхе тоже есть люди. Воспитательница протянула руку Ершику, как взрослому:

- Надежда Семеновна. Бывший переводчик с немецкого.

- Вы из-за этого здесь оказались?

- Муж почему-то очень хотел жить здесь, его увлекали идеи возрождения на русской почве этакой тени великой Германии. А когда он умер, меня никто нигде не ждал. И кто-то должен заботиться о детях.

- Как же получилось, что Ст... Самарин здесь не живет, а сына приняли в детский сад?

Женщина задумалась, вспоминая, давно это было.

- Его как-то сразу принял комендант... Как друга. Очень странно, отец Павла совсем не похож на нациста, но мальчик остался здесь.

Сколько же за Старым числится грехов, да он и не пытается отмыться, живет, как умеет. А прозвище все-таки сменил на более простое, что-то в нем самом изменилось. Пашка улыбнулся Ершику, по-детски помахал на прощание рукой, Надежда Семеновна торопилась вернуться к остальным воспитанникам.

- Уходи отсюда, мальчик, и побыстрее. Что отец за ним приедет, это хорошо, очень трудно удерживать Павла подальше от Тверской.

- А что на Тверской? Я там почти ничего не видел.

- Тюрьма. И не только.

Тень великой Германии... А разве Германия была великой только при Гитлере? Как будто в ней ни до ни после него люди не жили, он пришел в толпу варваров и стал их жизни учить! Ершик огляделся по сторонам, то, что он увидел, как раз и напоминало толпу варваров. Очень упорядоченную, построенную в колонну по два. Эта армия была готова отразить любое нападение извне, хорошо, что им пока хватало своих трех станций, и коричневая чума не расползалась по метрополитену. Трудно сделать это, находясь между Ганзой, Арбатской Конфедерацией и «красной» линией, слишком сильные противники были бы у Рейха. Но, если кто-то решится заключить с ними союз, разрушительная сила вырвется наружу, и вернуть ее обратно будет уже невозможно. Надежда Семеновна советовала ему поспешить убраться отсюда, он не хотел уходить, не взглянув хоть издали на тот самый «Майн кампф», про который услышал на Красносельской, но книги здесь не было, только надписи и одна повторяющаяся картинка. Изображение странной трехконечной свастики просто резало глаз, она была отвратительной и негармоничной, потерялся первоначальный ее смысл. Ершик вспомнил, как отец Александр после упоминания о фашистах, рассказал, что они перевернули наоборот древний символ, он означал просто солнце или колесо, у язычников он служил оберегом, пока крест его не сменил. И рука вдруг сама нацарапала гильзой на колонне правильную свастику в движении слева направо... Он пытался заслонить плечом свое «произведение искусства», но оно не осталось незамеченным.