Что за Проспектом Мира - [19]

Новослободская и Менделеевская были, по слухам, похожим на Библиотеку научным центром метро, бывший историко-архивный институт, Станкин и институт инженеров транспорта образовали здесь еще один, как говорили, широкий круг специалистов из разных областей, Ершик очень надеялся на эти станции в смысле торговли книгами, хоть и учебников на этот раз у него в сумке не было. Неужели никого не заинтересует печатное слово? Первое впечатление от Новослободской было – она вся круглая. В стенах виднелись какие-то круглые ниши, по нескольким уцелевшим стеклышкам можно догадаться, что здесь были картинки, как на Комсомольской, но хрупкий материал раскрошился со временем. И, когда Ершик разглядывал витраж, мысленно стараясь заполнить выпавшие фрагменты рисунка, кто-то дернул его за сумку. Вот ворюга! А сам-то хорош, открыл варежку, картинками любуется. Он успел удержать сумку за ремень, вор оказался сильнее, протащил его несколько метров по платформе, но все-таки бросил, бегать с таким дополнительным грузом на руке – неминуемо попасться, Ершик отряхнул штаны, заметил пару новых потертостей, но до дырок им было еще далеко. Нет уж, он хотел бы избавиться от книг, получив их стоимость в звенящих патронах, а не отдавать кому попало, да еще и вместе с сумкой. Вот тебе и рассадник знаний, только оглядывайся! Университеты-то тут давно были... Теперь Ганза.

Две книги он успел продать в переходе, остальные купил местный оптовик, цена была пониже, чем сам Ершик выручил бы в розницу, но просьба продать больше напоминала приказ: делай, что тебе говорят, а то хуже будет. Спорить с местными он мог бы разве что, выглядывая из-за спины Старого, но двухметрового приятеля теперь рядом не было, а на собственные силы Ершик не рассчитывал. Да и цену предложили неплохую по меркам Проспекта Мира–радиального. Невостребованной оставалась последняя книга: сказки Андерсена... Совершенно непонятно, почему.

На пассажирское сидение Ершик забирался с трудом, вокруг его пояса были обернуты уже четыре мешочка с патронами, укладывая их дома в сумку, он даже и подумать не мог, что пригодятся, обычно он заполнял не больше одного и еще немного позвякивало в другом, а тут даже в сумку пришлось отсыпать.

- В банк везешь? - На противоположном сидении расположился мужчина с небольшой сумкой в руках, а ремешок сумки был крепко намотан на руку. – Здесь везде воров полно, по всему центру. На окраинах никто крошки чужой не возьмет, а здесь... Видно, воруют, когда есть что.

Или есть кому... Далеко не всем придет в голову мысль взять чужое, даже если оно просто валяется на полу, вон Георгий Иванович к чужой сумке боялся прикасаться только потому, что она чужая. А уж чтоб открыть да взять что-нибудь! Не в центре дело, в чем-то другом. Хоть мужчина не произвел приятного впечатления, но слово «банк» заинтересовало.

- А зачем в банк?

- Ты ж на Белорусскую собрался?

- Да.

- И не с пустыми руками, как я погляжу. Значит, вклад собрался сделать.

Что-то шевельнулось в памяти про «счет», «проценты» и вклады... Рассказ мужчины о том, как можно увеличить количество патронов в собственности при том, что физически их количество не прибавляется, про кредит, займы и банковский счет занял все оставшееся время до станции, на подъезде к которой Ершик закрыл нос рукавом: такой «мясной ряд» видеть еще не приходилось. Но зато здесь цены на шашлык должны быть невысоки. Отделавшись от попутчика, он решил поберечь консервную банку до лучших времен и направился в закусочную, за едой подсчитывая, сколько процентов мог бы получить в год с содержимого кошелька. Ну их, эти проценты, в такие игры играют, когда патроны лишние, а у них с мамой и одеяла дырявые, и фонарик давно пора купить... Да и большая часть патронов - чужие, сталкерам вернуть должен. За столиком напротив сидел человек, на его руках синели татуировки: две параллельные зигзагообразные линии и странная трехконечная закорючка. Свастика четвертого Рейха.

11. Неправильная свастика

То ли дело было в свастике, то ли этот человек держался как-то необычно, но его присутствие, как говорится, давило на психику. Офицер Рейха доедал шашлык с довольным видом, очистив тарелку, аккуратно положил вилку на стол и посмотрел на Ершика так, что хотелось броситься бежать в тоннель, сломя голову, быстрее, чем от твари. Тварь хотя бы видела в нем пищу, а этот смотрел, как на вредное насекомое, раздумывая, задавить ногтем или руки пачкать неохота.

- Свинину кушаешь, мальчик? Хорошо... Кавказцы свинину не едят.

Это не воин, его невозможно представить обороняющим рубежи станции, он не будет искать в темноте и грязи опасных тварей, убивающих людей. И не будет выдумывать повод придраться к нарушению закона, чтобы наказать. Это палач, повод ему не нужен. Неужели такими людьми заполнены три станции метрополитена? Но добраться до Рейха надо было обязательно, слово дал.

- Я не с Кавказа, я с Рижской пришел. А как можно попасть к вам в Рейх?

- Добровольцев временно не принимаем, своих девать некуда. Да и вид у тебя какой-то не совсем русский.

Что верно, то верно, когда мама украинка, а папа грузин... По бабушкиной линии Ершик считал себя и русским в какой-то степени, от отца он унаследовал только небольшую горбинку на носу. Вряд ли этому человеку интересна вся его родословная, которую он и сам смутно себе представлял. Не дворянин, чтобы генеалогическое дерево рисовать.