Что за девушка - [21]

Шрифт
Интервал

Я киваю. Может, так принято говорить, чтобы разрыв выглядел не только ее решением.

Тесс продолжает:

— Просто скажи ей… Я не знаю. Скажи, что я о ней думаю, наверное.

Кому сказать? Мне? Она говорит обо мне в третьем лице? Так ей легче меня бросить?

Тесс наклоняется меня поцеловать. От неожиданности я отшатываюсь, прежде чем наши губы успевают соприкоснуться. Кто целует девушку перед тем, как бросить?

— Мне надо идти, — говорю я, поворачиваясь к выходу. — Меня ждут за нашим столиком.

Тесс следует за мной, и сочувствие на ее лице сменяется гневом:

— Ты будешь сидеть с ними?

Я пожимаю плечами:

— Я всегда с ними сижу.

— Но я думала, что сегодня… — Она качает головой: — Поверить не могу!

На ее лице такое отвращение, что я застываю на полпути.

— Чему поверить?

— Ты же не на его стороне, правда?

— О чем ты говоришь? — спрашиваю я в полном недоумении.

— Все понятно. — Тесс скрещивает руки на груди. — Ты решила так все обставить, типа презумпция невиновности, ее слово против его, нет никаких доказательств… Как будто она сама по себе не доказательство! Как ты можешь с ней так поступить?

— С кем поступить и как? — Я засовываю руки в карманы еще глубже. Я хочу, чтобы этот разговор закончился. Я хочу наружу, за наш столик, где болтают парни. Они такие шумные, что никто не услышит, как у меня бьется сердце.

— Говорят, это продолжалось довольно долго, — выплевывает Тесс. — Знаешь, будь ты хорошей подругой, заметила бы давным-давно. Наверняка были звоночки!

Все в коридоре остановились и уставились на нас. На меня. Это не паранойя, как говорит доктор Крейтер. Я не накручиваю, все действительно смотрят.

— Мне надо идти, — выдавливаю я. Мой голос звучит совсем тихо. Неуверенно.

— Я как будто тебя совсем не знаю, — качает головой Тесс. — Все кончено.

Боже, боже, поверить не могу, что это действительно происходит. Сейчас. Посреди школы. На глазах у всех. Ни в одном из катастрофических сценариев, которые клубились у меня в голове, я не воображала такого кошмара.

— И ты ничего мне не скажешь? — спрашивает Тесс. Она не знает, чего мне стоит стиснуть зубы, чтобы они не клацали.

Так что я так и стою молча, пока Тесс разворачивается и уходит.

* * *

Пульс так участился, что напоминает не биение, а скорее непрекращающийся рев.

«Считай от ста до одного», — говорю я себе. Это посоветовала доктор Крейтер. Еще она предлагала зажимать в кулаке кубик льда, чтобы имитировать дискомфорт от пореза, или маркером разрисовать место, которое я хочу разрезать, или разорвать лист бумаги на мелкие клочки, или съесть что-нибудь кислое. Но из всего этого я пробовала только считать, потому что это проще всего.

Я вдавливаю пальцы глубоко в карманы джинсов. Сквозь ткань чувствую, как ногти вонзаются в кожу. Я резала только верхнюю часть бедра, где никто не увидит. Когда мы с Тесс были вместе, я раздевалась в темноте и немедленно ныряла под одеяло, чтобы она не заметила шрамы.

Но теперь об этом можно не переживать.

Я должна пойти к медсестре, если почувствую желание резаться, — таков был уговор. Но медсестра позвонит маме, мама позвонит доктору Крейтер, доктор Крейтер назначит внеочередной сеанс. Она снова поднимет вопрос лекарств, групповой терапии. Папа будет разочарован, что я не смогла выполнить свою часть сделки. Я подведу его, как тогда, в прошлом полугодии, когда получила восемьдесят девять баллов за тест по физике (восемьдесят девять баллов — граница между пятеркой с минусом и четверкой с плюсом. Те, кто получает четверки с плюсом, не попадают в Стэнфорд).

Я бегу через парковку к своей машине. Кое-как открываю дверь и захлопываю ее за собой.

Мои дрожащие руки сами тянутся к бардачку. Я чувствую себя так же, как чувствовала (или чувствую — уже в настоящем времени?) всегда перед тем, как начать резать: как будто я парю над своим телом, не управляя им, наблюдаю за происходящим. Доктор Крейтер называет это трансом.

Раньше я на всякий случай хранила в бардачке запасное лезвие, но выкинула его, потому что родители попросили меня выкинуть все, чем я резалась, и я пообещала. Таков был уговор.

Я открываю бардачок. Он набит до отказа: инструкции, которые прилагались к машине, салфетки, батончик мюсли, водительские права, бог знает что еще. Я перебираю все это, пока не нахожу наконец зеркальце. Маленькое зеркальце в коробочке с румянами, хотя я ими никогда не пользуюсь.

Узнав о том, что я режусь, мама решила избавиться, кажется, от всех острых предметов в доме: от каждой бритвы, каждого кухонного ножа, каждой пары ножниц. Сказала, что не хочет, чтобы меня что-то спровоцировало. Я подумывала предложить ей отремонтировать ванную, потому что резалась только там и знакомое окружение может спровоцировать меня гораздо сильнее, чем ножи или ножницы, которыми я никогда не пользовалась, но в итоге решила промолчать.

В конце концов папа заметил, насколько непрактично избавляться от всех острых предметов в доме. Кроме того, я никогда не резалась ничем, кроме старомодных бритвенных лезвий, и я их выкинула, как и обещала. Так что мне разрешено отрезать себе еду и (спустя пару недель примерного поведения) брить ноги. Кодекс чести и все вот это.


Рекомендуем почитать
Ирина

Устои строгого воспитания главной героини легко рушатся перед целеустремленным обаянием многоопытного морского офицера… Нечаянные лесбийские утехи, проблемы, порожденные необузданной страстью мужа и встречи с бывшим однокурсником – записным ловеласом, пробуждают потаенную эротическую сущность Ирины. Сущность эта, то возвышая, то роняя, непростыми путями ведет ее к жизненному успеху. Но слом «советской эпохи» и, захлестнувший страну криминал, диктуют свои, уже совсем другие условия выживания, которые во всей полноте раскрывают реальную неоднозначность героев романа.


Батурино – гнездо родное

Посвящается священническому роду Капустиных, об Архимандрите Антонине (Капустина) один из рода Капустиных, основателей и служителей Батуринского Преображенского храма. На пороге 200-летнего юбилея архимандрита Антонина очень хочется как можно больше, глубже раскрывать его для широкой публики. Архимандрит Антонин, известен всему миру и пришло время, чтобы и о нем, дорогом для меня, великом батюшке-подвижнике, узнали и у нас на родине – в России-матушке. Узнали бы, удивились, поклонялись с почтением и полюбили.


Семейная трагедия

Дрессировка и воспитание это две разницы!Дрессировке поддается любое животное, наделенное инстинктом.Воспитанию же подлежит только человек, которому Бог даровал разум.Легко воспитывать понятливого человека, умеющего анализировать и управлять своими эмоциями.И наоборот – трудно воспитывать человека, не способного владеть собой.Эта книга посвящена сложной теме воспитания людей.


Рисунок с уменьшением на тридцать лет

Ирина Ефимова – автор нескольких сборников стихов и прозы, публиковалась в периодических изданиях. В данной книге представлено «Избранное» – повесть-хроника, рассказы, поэмы и переводы с немецкого языка сонетов Р.-М.Рильке.


Квон-Кхим-Го

Как зародилось и обрело силу, наука техникой, тактикой и стратегии на войне?Книга Квон-Кхим-Го, захватывает корень возникновения и смысл единой тщетной борьбы Хо-с-рек!Сценарий переполнен закономерностью жизни королей, их воли и влияния, причины раздора борьбы добра и зла.Чуткая любовь к родине, уважение к простым людям, отвага и бесстрашие, верная взаимная любовь, дают большее – жить для людей.Боевое искусство Хо-с-рек, находит последователей с чистыми помыслами, жизнью бесстрашия, не отворачиваясь от причин.Сценарий не подтверждён, но похожи мотивы.Ничего не бывает просто так, огонёк непрестанно зовёт.Нет ничего выше доблести, множить добро.


Выбор, или Герой не нашего времени

Установленный в России начиная с 1991 года господином Ельциным единоличный режим правления страной, лишивший граждан основных экономических, а также социальных прав и свобод, приобрел черты, характерные для организованного преступного сообщества.Причины этого явления и его последствия можно понять, проследив на страницах романа «Выбор» историю простых граждан нашей страны на отрезке времени с 1989-го по 1996 год.Воспитанные советским режимом в духе коллективизма граждане и в мыслях не допускали, что средства массовой информации, подконтрольные государству, могут бесстыдно лгать.В таких условиях простому человеку надлежало сделать свой выбор: остаться приверженным идеалам добра и справедливости или пополнить новоявленную стаю, где «человек человеку – волк».


Спросите Фанни

Когда пожилой Мюррей Блэр приглашает сына и дочерей к себе на ферму в Нью-Гэмпшир, он очень надеется, что семья проведет выходные в мире и согласии. Но, как обычно, дочь Лиззи срывает все планы: она опаздывает и появляется с неожиданной новостью и потрепанной семейной реликвией — книгой рецептов Фанни Фармер. Старое издание поваренной книги с заметками на полях хранит секреты их давно умершей матери. В рукописных строчках спрятана подсказка; возможно, она поможет детям узнать тайну, которую они давно и безуспешно пытались раскрыть. В 2019 году Элизабет Хайд с романом «Спросите Фанни» стала победителем Книжной премии Колорадо в номинации «Художественная литература».


Не верь никому

Страшная трагедия всколыхнула жизнь тихого курортного городка: во время пожара, загадочным образом начавшегося в доме миллионеров Гаррисонов, погибли четверо из пяти членов семьи. Ходят слухи, что во всем виноват Уин Хаскинс, сторож имения; и хотя полиция прямо не предъявляет никому обвинения, люди шепчутся у него за спиной, и опозоренный Хаскинс не может найти работу. Его дочь Перл, желая восстановить доброе имя отца, затевает свое собственное расследование. Девушка даже не представляет, насколько ужасной окажется правда…