Что за девушка - [23]

Я была уверена, что смогу продержаться три месяца. Я думала, что перспективы приема лекарств и дополнительной поддержки будет достаточно, чтобы меня мотивировать, как мысль о поступлении в Стэнфорд мотивировала меня написать десятки тестов для подготовки к выпускным экзаменам. Я правда считала, что будет достаточно поставить цель, потому что раньше это всегда срабатывало (по большей части).

Но это было до того, как Тесс порвала со мной на глазах у всех.

Я все еще считаю. Минус двести семьдесят шесть.

Я оставляю зеркало на асфальте у машины и зарываюсь в сумку на пассажирском сиденье. Под учебниками и темными очками я нахожу кошелек.

Это ненадолго, только пока я не смирюсь с расставанием. Это не таблетки, которые нужно принимать всю жизнь. (Да, доктор сказала, что постоянно их принимать не придется, но я ей не верю. Она как наркодилер, который толкает дурь, утверждая, что это не вызывает привыкания, хотя прекрасно знает, что на нее можно подсесть.)

Выходя из машины, я наступаю на зеркало, чтобы раздавить осколки в бесполезную стеклянную крошку. А когда поворачиваюсь к задней части парковки, машины Хайрама там нет.

Я одна.

АКТИВИСТКА

За ужином мама серьезно смотрит на меня:

— Нам нужно кое-что обсудить.

Черт. Я совсем забыла про мамино утреннее сообщение.

— Прости, что не позвонила. День сегодня был тяжелый.

После обеда я вернулась на уроки, но ни с кем не разговаривала. Я знала, что все смотрят на меня, шепчутся о том, как Тесс порвала со мной прямо в школьном коридоре — самое позорное расставание за всю историю академии Норт-Бэй. К счастью, миссис Фрош (она ведет английский) посадила нас писать сочинение, так что в классе стояла тишина и я могла не сводить глаз с тетради. Потом у нас информатика, где каждый сидит в своей кабинке и учится кодить (половина из нас и так это умеет). На переменках я прячусь в ближайшем туалете. После последнего звонка мчусь к машине и еду прямо домой. Раньше я ждала свою лучшую подругу, чтобы подвезти ее до дома — у нее нет своей машины, — но она теперь ездит только со своим парнем (как раз один из примеров того, как она не предупредила меня об изменении планов). Было так просто замкнуться в себе на весь вечер, что я задумалась, почему так редко это делаю.

Мы втроем — мама, папа и я — ужинаем за маленьким столом на кухне. У нас дома ужин редко бывает просто ужином. Иногда это стратегическое совещание, посвященное тому, что заботит маму на данный момент, или грядущей папиной речи. Мне было восемь, когда папа впервые взял меня с собой на митинг за права женщин. Точнее, это первая акция протеста, которую я помню. У нас есть фотографии, где мне два года и я нахожусь на митинге в защиту однополых браков, но я этого не помню. На фотографии я сижу у папы на плечах. Он широко улыбается.

Иногда ужин — это возможность обсудить мою нагрузку, разобраться, есть ли у меня свободное время на дополнительные занятия, что можно заменить, что убрать. Мы с папой спорим, есть ли необходимость в моем членстве в школьном сообществе «ЛГБТ+». Папа убежден, что мы там больше общаемся, чем отстаиваем интересы.

Иногда ужин — это возможность обсудить мою успеваемость и экзамены и сравнить мои оценки с оценками какого-нибудь выпускника Норт-Бэй, которого или которую только что приняли в Стэнфорд. Сейчас апрель, так что выпускники как раз получают ответы из университетов. Хотя пара ребят подали заявки заранее, осенью, и мы долго обсуждали за ужином, стоит ли мне поступить так же. Папа за, но мама хочет, чтобы я рассмотрела еще какие-нибудь варианты.

Не представляю, во что превратится сегодняшний ужин. Может, они узнали, что Тесс меня бросила. Может, они слышали, как я выбежала на парковку и проторчала в машине всю большую перемену. Может, они знают, что я опоздала на пятый урок, английский, потому что все еще сидела в машине и считала. Пока не досчитала до минус восьми тысяч двух.

Нет, не может быть. Мама написала мне до того, как все это случилось.

— Как Майя? — спрашивает она.

Иногда мама решает поговорить о погоде или прочей ерунде перед тем, как папа перейдет к более серьезной теме. Вопрос о том, как поживает моя лучшая подруга, один из ее любимых.

Я пожимаю плечами:

— Я ее сегодня вообще не видела.

После обеда я успела заметить сообщение от Майи о том, что она будет учиться всю большую перемену, но ответить у меня руки не дошли. В последнее время нам часто случалось за весь день не перемолвиться ни словом. Иногда мне кажется, что я зову ее лучшей подругой только по привычке.

Мама кивает:

— Значит, она была в кабинете директора. Или ее отправили домой?

— Зачем ее отправлять домой?

И зачем вообще Майе ходить к директору? Ее нельзя назвать хулиганкой.

Мама озабоченно хмурится:

— Милая, ты не слышала? Я подумала…

— Что подумала?

— Понимаешь, мама Майи, миссис Альперт, позвонила мне, и я, конечно, пообещала сделать все, что в моих силах, чтобы помочь…

— Помочь с чем?

Мама берет салфетку с колен и складывает на столе. Она поела, но вставать из-за стола не собирается.

— Ты не слышала?

— Что не слышала?

Мама делает паузу.

— Я была почти уверена, что слухи уже разлетелись по школе, но, возможно, директору Скотт все-таки удалось сдержать их распространение…