Что такое руна? И другие эссе - [53]

6. Всё и ничто

Мой взгляд на ekstasis развивался с опорой на наследие двух философов: Хайдеггера и Шопенгауэра, изредка к ним присоединялся Гегель (вскоре он сыграет гораздо более крупную роль). Однако стоит сказать, что идеи которые я излагаю в этом эссе, имеют глубокие корни в западной традиции и гораздо старше того же Гегеля.

Чтобы продвинуть моё обсуждение ekstasis и человеческой природы на шаг вперёд, давайте кратко обратимся к взгляду Аристотеля на душу в сочинении «De Anima». Аристотель говорит о трёх «душах» в нас: вегетативная душа (характеризующаяся питанием и размножением, «растительными функциями»), животная душа (чувственная функция и подвижность) и рациональная. Именно рациональная душа или интеллект (нус) делает человека уникальным. Нус понимается Аристотелем как нечто вроде сосуда, который принимает интеллектуальные формы (или сути) вещей без их материи.

Но дабы не исказить получаемого знания, утверждает Аристотель, нус не должен иметь собственную форму или суть. Говоря коротко, определяющая часть человека — это ничто. Он говорит нам далее, что «Умозрительное знание и соответствующий умопостигаемый объект — то же самое» (430а21): когда нус принимает форму или суть, он становится этой вещью (потому что, опять же, нус не обладает своей формой). Таким образом, хотя в нашем глубочайшем или высочайшем бытии мы ничто, мы имеем потенциал стать всеми вещами.

Обратите внимание на то, что сообщает нам Пико делла Мирандола в «Речи о достоинстве человека» (1486). Он говорит нам, что после того как Бог создал все планеты, звёзды и зверей, он почувствовал желание смоделировать некоторый вид существ, которые были бы способны познать и оценить мироздание. Вместо того чтобы наделить одну из тварей своими способностями, Бог создал людей и — в каком-то смысле — не дал им никакой природы. В отличие от других существ, обладающих закреплённой природой, человек имеет возможность приобретать знания о других созданиях и подражать им. Здесь мы можем проследить отголосок аристотелевской концепции нуса, который способен познать всё, так как сам является ничем. Пико придерживался мнения, что когда человек использует свой интеллект для познания Вселенной, он достигает некой общности с ангелами и Богом.

Базовое западное самопонимание со времён Аристотеля до Хйдеггера — на самом деле, от Парменида до Хайдеггера — состоит в том, что человек является зеркалом природы. Наше Бытие состоит в отражении Бытия. Таким образом, потенциально мы являемся всем. Каждый философ от Аристотеля до Сартра в той или иной степени почувствовал в этом скрытый смысл: человек является вершиной, совершенством или завершением самой природы, так как занимает особое место существа дающего голос всему Бытию.

Аристотель считает человека вершиной природы по двум причинам. Во-первых, мы резюмируем внутри себя всю остальную природу, обладая нуждами и желанием питаться (растительная природа), а также чувственностью и способностью к передвижению (животная природа). Биологически, мы включаем в себя всё, но в то же время и выходим за рамки этого, благодаря своей способности обладать идеей (или идеями) обо всём в своём интеллекте. Это, плюс убеждённость в бестелесности нуса, привело Аристотеля к необходимости утверждать, что человек является частью зверем, частью богом. Посредством человека, одновременно естественного и сверхъестестественного существа, природа приходит к сознанию самой себя. (В следующей части я обращу внимание на то, что это скрытое следствие идей Аристотеля сделал явным только Гегель).

Именно в пещерах Европы во времена верхнего палеолита, посредством первого в истории появления изобразительного искусства, человек впервые продемонстрировал способность осознавать суть вещей — как сказал бы Хайдеггер, «приводить-к-стоянию» (Zum-stehen-bringen). Вспомните, чему учил нас Аристотель: умозрительное знание и соответствующий умопостигаемый объект — то же самое. Благодаря ekstasis, схватывая саму суть вещей, которые он рисовал (или вырезал), человек становился одержим ими. Он «становился» изображёнными животными. Данное осознание сути животных является дуальным «актом» познания другого и одновременно познания себя: человек обнаруживает себя в животном и находит животное в себе[146].

Теперь становится ясно, почему вполне допустимо предположить, что шаманизм практиковался в Европе в те времена, когда создавались шедевры в пещерах. Причина в том, что шаманизм, по крайней мере, частично, предполагает отождествление с животными или «духами» или «душами» животных. Что буквально означает впитывание шаманом сути животного или его Бытия. Таким образом, «приведение к стоянию Бытия сущего» происходившее в верхнем палеолите могло быть не просто созерцательной активностью, во время которой человек открывается и взирает на суть вещей. Возможно, наши предки верили в силу знаний: что посредством осознания сути, мы не просто узнаём о животных, мы также можем приобрести их силы. (Разумеется, это точка зрения была бы невозможна, если бы не базировалась на более базовой — открытости Бытию, то есть способности к изумлению перед лицом Бытия, безо всякой другой конкретной цели).