Что случилось с Гарольдом Смитом? - [9]
Но это и не имело особого значения, потому что я никогда не надеялся, что дело дойдет до съемок. Правда, однажды я попытался сделать этот свой фильм – ну, как бы реальнее. Был у меня один старый знакомый, выбился в кинорежиссеры. Не так чтобы в мир большого кино: всякие передачки по телику, комедийные шоу, все такое. Он тоже мечтал снять настоящее кино. Вот я и подумал: может, он возьмется за мой сценарий? Когда-нибудь. Если превращу свою сборную солянку в сценарий.
Вот я и позвонил. Мы встретились и распили пару кружек пива.
Я стеснялся начать разговор. А вдруг он расценит это как вторжение на его территорию? Но мой знакомый прореагировал спокойно.
– Отлично. О чем сценарий? – спросил он.
– О моей жизни.
– Кого, нафиг, интересует твоя жизнь?
Он не стеснялся в выражениях. Говорил в лоб. Это, наверное, хорошее качество.
– Слушай, Винс, без обид. Если завтра ты вдруг надумаешь свалить на тот свет, я пророню пару слезинок. И загляну на похороны, если других неотложных дел не будет. Так что если не приду, извини. Но что-нибудь обязательно пришлю. Цветы, не знаю.
– Я очень тронут.
– Да ладно. Когда мы в последний раз виделись?
– В прошлом году. У Джима.
– Именно. Прошло девять месяцев, так? Скажу тебе честно – я знаю, ты ценишь во мне это редкое качество, – за те девять месяцев, что ты не звонил, я ни разу о тебе не вспомнил, ни разу. И если б ты не позвонил, я бы и дальше не вспоминал. Возможно, никогда. Хотя нет, врать не стану. Может быть, в один прекрасный день – в очень отдаленном будущем – что-то шевельнулось бы во мне, навеянное какой-нибудь ассоциацией с прошлым. И я бы сказал себе: стоп. А что там у нас с Винсом Смитом? И, может, я бы даже стал перелистывать старую телефонную книгу в поисках твоего номера, если б у меня других дел не нашлось. Но скорее всего меня бы что-нибудь уже отвлекло: старый геморрой, соседская собака залаяла, или красивая сексапильная дикторша заговорила по «ящику», и все, и тогда уж, поверь мне, дружище, я бы снова забыл про тебя начисто. Вот скажи, какой смысл зрителям тратить пять фунтов добытых кровью и потом денег, два часа драгоценной жизни – и все ради чего? Смотреть, как толстожопый рекламщик ковыряет свой пупок? Правда в том, что даже мне твоя жизнь неинтересна. А я – твой старый приятель. Ну что, проняло?
Да, правда-матка – она такая.
– Слушай, ты хочешь написать настоящий сценарий? Пиши. Про нашествие инопланетных пауков, про ядерную боеголовку в Овальном кабинете, про армию голубых, напавших на Китай. Про что угодно, только никаких соплей про собственную жизнь. Кому это интересно? Вот если б твой папаша заделался новым мессией – тогда я понимаю.
ПАВИЛЬОН: ГОСТИНАЯ В ДОМЕ СМИТОВ – ДЕНЬ
Гарольд сидит в кресле, курит трубку. Телевизор включен, но Гарольд читает местную газету.
ПО ТЕЛЕВИЗОРУ – перед изумленной аудиторией УРИ ГЕЛЛЕР гнет взглядом ложку.
Гарольд слышит аплодисменты, поднимает голову. Откладывает газету.
Ее лицо
Сомнений не было. Это Оно.
Ничего особенного не происходило. Обменялись «привет» и «здрасьте», и я почти ничего не знал о ней. Знал только, что ее семья переехала откуда-то с юга: ее отец получил работу в университете, что-то там преподавал из науки. Еще я знал, что они живут в престижном районе.
И все.
Но этого было достаточно.
Ну, честно говоря, достаточно было увидеть ее лицо.
Лицо.
Ее глаза, губы, зубы, нос. Этого вполне хватает, благодарю покорно.
Это было Оно. То самое, настоящее. А значит, настало время, чтобы сделать
Шаг
Ну вот. Все мои планы насмарку.
Черт, черт и еще раз черт возьми.
22 декабря, 4.58 пополудни, и все насмарку.
А я уже все продумал. Распланировал.
Объясняю.
Полдень, работа кипит, пока все под контролем.
Я разбираю бумаги по делу «Р. против Монктон»: заявления, показания, счета за адвокатские услуги. Все должно быть отсортировано, разложено, подколото и готово для отправки в суд, который может состояться в любой день сразу после рождественских каникул. Работа непыльная: немного занудно, но ничего. Дело «Р. против Монктон» – одно из самых интересных в моей практике. Ответчик – Хетти Монктон, 87 лет, прикована к инвалидной коляске. Явно девушка не легкая на подъем, но черта с два признается.
Очень свободолюбивая особа, очень.
Каждый день пополудни Хетти Монктон без посторонней помощи отправляется в поход по магазинам, на своей инвалидной коляске бесстрашно пересекая шоссе Б34. Б34 – главная транспортная артерия города, тянется с севера на юг. Дорога забита. И вы думаете, это остановит старушку? Держи карман шире.
Итак, каждый день Хетти Монктон заруливает в бакалейную лавку, где неизменно покупает бутылочку виски, две пачки сигарет, коробку пирожных «Яффа» и жалуется продавщице Трейси на эту чертову дорогу, на пыль, машины: да, прежде жизнь была другая. Затем, наотрез отказываясь от помощи, Хетти Монктон отправляется обратно домой.
И тут начинаются проблемы.
Вот уже трижды за последний месяц Хетти Монктон устраивала себе небольшой привал по дороге домой. Вы скажете, это вполне объяснимо: 87 лет и все такое, устал – отдохни. Нет, все правильно. Но если бабулька устраивает этот самый привал прямо посреди шоссе Б34, она явно напрашивается на неприятности, нет?
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.