Что случилось с Гарольдом Смитом? - [15]
Согласен, на том чердаке много-много всяких коробок, но руку дам на отсечение, что Питер Робинсон точно знает, в которой из них хранится шахтерский шлем его отца.
Рождество у нас
На Рождество мы устраивали большой семейный праздник.
Наверное, на это Рождество мы одного родственника не досчитаемся: Рой не придет, он «очень занят». Карьера Великого Занкини идет в гору, Великий Занкини будет «работать», потому что пользуется «большой популярностью».
Почему я закавычил эти слова Роя, спросите вы? И угадаете: поскольку считаю, что мой брат опять врет.
Не думаю, что без него наш дом будет казаться пустым. Потому что у нас есть тетушка Мэдж.
Тетушка Мэдж – родная сестра моего отца и его полная противоположность.
Большая жизнерадостная особа, и ее главная характерная черта была такова:
Она не молчала, как мой отец.
Господи, лучше бы она молчала.
Ее девиз: «Сто сорок три слова лучше, чем одно». Хотя этот девиз придумал я. Тетушка Мэдж неспособна родить девиз: девиз предполагает краткость и немногословность.
А тетушка Мэдж была многословна.
Если бы она просто много говорила: тетушка Мэдж говорила много и ОЧЕНЬ, ОЧЕНЬ ГРОМКО! – словно жила в параллельном мире с другим значением децибеллов. И знаете, что самое смешное – хотя, когда она открывала рот, нам было не до смеха, – самое смешное, что за всю жизнь она толком ничего не сказала. Она говорила СЛОВА, СЛОВА, СЛОВА! Звенящая тишина могла бы сообщить информации больше, полезнее и любопытнее.
Но тетушка Мэдж была натурой доброй и хотела как лучше. Просто до ужаса добрая, если вас интересует мое мнение.
Не знаю, откуда взялся этот древний как пень старик Уби, но тетушка Мэдж всегда появлялась с Уби, толкая перед собой его инвалидную коляску. Уби давно впал в маразм и не выходил из него, даже когда его подкатывали к праздничному столу. По крайней мере, он не издавал вообще никаких звуков, за что мы были ему весьма благодарны. С нас хватало тетушки Мэдж. И ладно бы только она. У тетушки Мэдж был еще один довесок – вечно лающая сосиска на ножках, такса по имени Зак, он же ЗАК, ЗАК, ТИХО! как она его называла.
Вот такая компания прибыла к нам рождественским утром.
ПРИВЕТ, ВИНС, ПРИВЕТ, ГАРОЛЬД. СЧАСТЛИВОГО РОЖДЕСТВА, СЧАСТЛИВОГО РОЖДЕСТВА, ВИНС. ЗАК, ЗАК, ТИХО! УБИ, ПОСМОТРИ, ЭТО ВИНС! Я ГОВОРЮ, ВИНС! ЗАК! УБИ, У ТЕБЯ ПЛЕД СПОЛЗАЕТ, ДАЙ-КА Я ПОПРАВЛЮ, НА УЛИЦЕ ПРОХЛАДНО, ТЫ ЖЕ НЕ ХОЧЕШЬ ЗАК, ЗАК! ОТСТАНЬ! ВИНС, ПОГЛАДЬ СОБАЧКУ, ОНА ТАК РАДУЕТСЯ, КОГДА ТЕБЯ ВИДИТ. УБИ, ЭТО ВИНС! ЗДРАВСТВУЙ, ДОРОГОЙ ГАРОЛЬД. НУ ЧТО, УБИ, ТЫ УЖЕ СОГРЕЛСЯ? НА УЛИЦЕ ПРОХЛАДНО, ЗАК, ЗАК. ТИХО! НУ ВОТ, УБИ, МЫ ПРИЕХАЛИ. ОН СЕГОДНЯ НЕМНОГО СОННЫЙ, ЭТО ВСЕ ИЗ-ЗА НОВЫХ ТАБЛЕТОК. ЗАК, ЗАК, ТИХО!
И все это она успела проговорить, пока входила в дом, под громкое
ГАВ! ГАВ! ГАВ!
И, конечно, тетушка Мэдж не могла не прокомментировать это:
ГАВ! ГАВ! ГАВ!
Разве можно вставить слово под непрестанный лай, но тетушка Мэдж умудрялась:
ЗАК! ЧТО ЖЕ ТЫ!.. ЗАК, ГЛУПАЯ СОСИСКА, КОГДА ЖЕ ТЫ ЗАТКНЕШЬСЯ.
Примерно так. И потом снова:
ЗАК! О, ВИНС, СМОТРИ, КАК ОН РАД ТЕБЯ ВИДЕТЬ! ЗАК, ЗАК, ОТСТАНЬ ОТ ВИНСА!
О, мой бог. Пошла чистая химия.
Не знаю, какие элементы из периодической системы притягивали эту таксу к моей правой ноге. Но если бы кто нашел формулу и поставил производство на поток, на потребу человеческим особям, он бы наварил на этом огромный капитал.
Ведь каждый раз, увидев или учуяв мою правую ногу – только мою, и только правую ногу, – Зак впадал в состояние любовной истомы. Никаких тебе прелюдий. Голая страсть. Чистое вожделение.
ЗАК! ЗАК! ОТСТАНЬ ОТ ВИНСА! ЗАК! ВЕДИ СЕБЯ ПРИЛИЧНО!
Что ж, по крайней мере, хоть кто-то на свете меня хочет.
Семейный концерт
Разгоряченные праздничным ланчем, вручением подарков, поеданием крекеров, умеренным распиванием пива и хереса, мы устраивали небольшой семейный концерт – такова была семейная традиция.
ПАВИЛЬОН: ГОСТИНАЯ СМИТОВ – РОЖДЕСТВО, ПОСЛЕ ОБЕДА
В комнате сумбур. На столе – тарелки с недоеденным угощением, пустые бутылки. На полу разбросаны подарки, клочья оберточной бумаги. Винс закуривает сигарету. На нем костюм и шляпа в стиле Траволты. Гарольд тоже в шляпе, погружен в себя.
МЭДЖ, ТЕТУШКА ВИНСА, сидит рядом с инвалидной коляской, в которой проживает старик УБИ, ее подопечный. Мэдж громогласно ПОЕТ Уби ПЕСНЮ – вообще-то орет, – под ногами крутится неугомонная такса ЗАК.
МЭДЖ
Была бы я твоею, твоею навсегда…
Мэдж допела песню. Все аплодируют. Зак ЛАЕТ.
МЭДЖ
ЗАК, ЗАК, ТИХО!
Айрин, мать Винса, встает из-за стола. Она захмелела и слегка покачивается. Подходит к магнитоле, вставляет кассету.
АЙРИН
Друзья мои. Главный номер нашего представления.
МЭДЖ
Давай, давай!
Песня «ЭЙ, ТРАНЖИРА» [iii] заглушает собачий лай. Айрин шатается, вот-вот упадет.
МЭДЖ
Уби, она пьяная! Пьяная! ЗАК, ТИХО!
АЙРИН (поет)
Он в кабак завалился, все было так мило:
Я в объятьях его задушила.
Айрин начинает РАЗДЕВАТЬСЯ. Мэдж и Винс удивленно наблюдают эту картину.
МЭДЖ
Вот это да! Давай, давай! Вот это штучка! ЗАК, ТИХО!
Айрин продолжает петь, снимая с себя одежду. Такса прыгает вокруг нее с отчаянным ЛАЕМ. Плавной походкой Айрин приближается к Винсу.
АЙРИН
Может ли обычная командировка в провинциальный город перевернуть жизнь человека из мегаполиса? Именно так произошло с героем повести Михаила Сегала Дмитрием, который уже давно живет в Москве, работает на руководящей должности в международной компании и тщательно оберегает личные границы. Но за внешне благополучной и предсказуемой жизнью сквозит холодок кафкианского абсурда, от которого Дмитрий пытается защититься повседневными ритуалами и образом солидного человека. Неожиданное знакомство с молодой девушкой, дочерью бывшего однокурсника вовлекает его в опасное пространство чувств, к которым он не был готов.
В небольшом городке на севере России цепочка из незначительных, вроде бы, событий приводит к планетарной катастрофе. От авторов бестселлера "Красный бубен".
Какова природа удовольствия? Стоит ли поддаваться страсти? Грешно ли наслаждаться пороком, и что есть добро, если все захватывающие и увлекательные вещи проходят по разряду зла? В исповеди «О моем падении» (1939) Марсель Жуандо размышлял о любви, которую общество считает предосудительной. Тогда он называл себя «грешником», но вскоре его взгляд на то, что приносит наслаждение, изменился. «Для меня зачастую нет разницы между людьми и деревьями. Нежнее, чем к фруктам, свисающим с ветвей, я отношусь лишь к тем, что раскачиваются над моим Желанием».
«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.