Что сказал бы Генри Миллер... - [30]

Маккуин прожил непростую жизнь. Пару лет он провел в колонии для малолетних преступников. После службы в морской пехоте отправился в Нью-Йорк и там некоторое время учился актерскому мастерству. Так что, сказал я Джеси, его никак не назовешь эстетствующим руководителем драмкружка. Талант, объяснил я сыну, не всегда находят там, где его обычно ищут.

Мы с Джеси посмотрели «Самурая» с Аленом Делоном, «Большой сон» с Лоурен Бэколл и, конечно, картину «За пригоршню долларов» с блистательным Клинтом Иствудом (играл бы он еще чуть-чуть спокойнее, и можно было бы считать, что он уже мертв). О Клинте можно говорить до бесконечности. Начну с перечня пяти особенностей, которые мне в нем очень нравятся.

1. Мне нравится, как в картине «За пригоршню долларов» он показывает гробовщику четыре пальца и говорит: «Моя ошибка. Сделайте четыре гроба».

2. Мне нравится — это подметил английский критик Дэвид Томпсон, — что, когда Клинт стоял рядом с принцем Чарльзом в лондонском Национальном кинотеатре в 1993 году, всем зрителям было ясно, кто из них настоящий принц.

3. Мне нравится, что, когда Клинт выступает в качестве режиссера, он никогда не говорит: «Мотор!» Он спокойно, негромко произносит: «Когда будете готовы».

4. Мне нравится смотреть, как Клинт падает с лошади в фильме «Непрощенный».

5. Мне нравится образ Клинта в картине «Грязный Гарри», когда он идет по улицам Сан-Франциско, в одной руке зажав пистолет, а в другой — булочку с горячей сосиской.

Я рассказал Джеси, что на одной вечеринке мне довелось перекинуться парой слов с Уильямом Голдменом, написавшим сценарии к фильму «Буч Кэссиди и Сандэнс Кид», а позже к фильму «Абсолютная власть», который снял Клинт Иствуд и в котором сам исполнил главную роль. Голдман его просто обожал. «Клинт — самый лучший, — сказал он мне. — Он — высочайший профессионал в мире, где всем правит эгоизм. Когда снимает Иствуд, — продолжал он, — приходишь на работу, работаешь, потом идешь домой. Домой, как правило, уходишь рано, потому что ему пора играть в гольф. А обедает он в обычной столовой вместе со всей командой».

Иствуд прочитал сценарий кинофильма «За пригоршню долларов» в 1964 году, а до этого сценарий некоторое время уже ходил по рукам. Чарльз Бронсон отказался играть в этом фильме, потому что сценарий был худшим из всех, что он видел. Джеймс Кобурн не хотел сниматься, потому что съемки должны были проходить в Италии, а он слышал об итальянских режиссерах очень нелестные отзывы. Клинт согласился играть в фильме за гонорар в пятнадцать тысяч долларов, но — я специально подчеркнул это, говоря с Джеси — настоял на том, чтобы сценарий был переписан, полагая, что фильм станет интереснее, если его герой вообще не будет ничего говорить.

— Как ты думаешь, почему он это сделал? — обратился я к Джеси.

— Здесь все понятно. Об актере, который ничего не говорит, зритель может думать все, что ему заблагорассудится, — ответил сын. — А как только он откроет рот, его образ в глазах зрителя тут же сильно померкнет.

— Вот именно.

Он немного подумал и добавил:

— Было бы здорово походить на него в реальной жизни.

— Что?

— Не надо много болтать. Тогда будешь казаться более таинственным. Девочкам это нравится.

— Кому-то нравится, кому-то нет, — я пожал плечами. — Ты ведь любишь поговорить. Женщинам нравятся и разговорчивые ребята.

Завершенную версию картины Иствуд увидел только спустя три года. К тому времени он уже почти о ней забыл. Клинт пригласил к себе на просмотр кое-кого из приятелей и сказал:

— Скорее всего, это просто ерунда, но давайте-ка глянем, что там получилось.

Через пару минут один из его гостей заметил:

— Знаешь, Клинт, а получилось совсем неплохо.

Благодаря фильму «За пригоршню долларов» возродился жанр вестерна, который к тому времени стал чем-то вроде дома отдыха для стареющих кинозвезд.

Когда мы посмотрели эту картину, я не мог отказать себе в удовольствии и сказал Джеси, что хочу пересмотреть с ним ту сцену с куском веревки в «Гиганте» с Джеймсом Дином. Его окружают лощеные деловые хлыщи, пытающиеся навязать ему сделку. Рок Хадсон выкладывает на стол тысячу двести долларов. «Что ты собираешься делать с этими деньгами, Джед?» Все, кроме Дина, суетятся, что-то говорят, а Дин просто сидит себе и сидит.

— Кто главный герой в этой сцене? — спросил я. — Кто звезда всего фильма?

Я даже телевидением не побрезговал — показал сыну Эдварда Джеймса Олмоса в роли облаченного в черный костюм начальника полиции в сериале «Полиция Майами. Отдел нравов».

— Это дурацкий телефильм, — сказал я, — с невообразимыми ситуациями, но ты посмотри на Олмоса, он же здесь просто мухлюет. Он почти ничего не делает, но кажется, что он знает какую-то тайну.

— Какую тайну?

— Все дело здесь в том, что эта иллюзия создается из-за его невозмутимости. На самом деле тайны никакой нет. Но держится Олмос так, будто обладает ею, — произнес я тоном канадского члена Общества писателей — любителей вина[31], потом вынул диск из видеоплеера.

— Я бы и другие серии посмотрел, — сказал Джеси. — Ты не против?

И пока строители на втором этаже дома, стоящего на другой стороне улицы, стучали, пилили и паяли (от чего дом с каждым днем становился все больше), мы с Джеси смотрели три следующие серии сериала «Полиция Майами. Отдел нравов». В какой-то момент мимо нашего окна прошла соседка Элеонора, заглянув в окно. Мне стало интересно, что она думает обо мне и Джеси, когда мы вдвоем день за днем сидим у телевизора. У меня возникло идиотское желание выскочить из дому и сказать ей, что мы смотрим не телевизор, а