В тот вечер мама взяла меня поужинать во французский ресторанчик в центре города. Приятное маленькое местечко на задней улочке. Официант подошел к ней и заговорил по-английски, но она ответила ему по-французски, краем глаза взглянув на меня, чтобы увериться, что я слышу. Он отвел нас к нашему обычному столику на втором этаже. Я любил сидеть там: оттуда можно было видеть весь ресторанчик, как люди едят, как рассчитываются официанты, видно было хорошенькую девушку в гардеробной. Я поднял руку, чтобы подозвать официанта.
– Не делай этого, – прошептала мама. – У них есть радары. И отличные.
И точно, в ту же минуту парень, который стоял к нам спиной, обернулся, увидел маму, подпиравшую рукой подбородок, и заторопился к ней. Она заказала мартини.
– Знаешь, о чем я сегодня думаю, – начала мама. Она любила приодеться и выйти на люди, и, когда бывала счастлива, как сегодня вечером, могла переупрямить самого упрямого ослика.
– Я думаю, тебе следует устроить вечеринку. Тебе шестнадцать, и у тебя ни разу не было вечеринки. И я неожиданно поняла почему. – Она коснулась моей руки, просто чтобы убедиться, что я слушаю внимательно.
– Ты боишься, нет, боишься – это не то слово, ты скорее нервничаешь, что никто не придет. Когда я была в твоем возрасте, то чувствовала в точности то же самое. Стыд от того, что никто не придет!
Появился мартини, и мама сделала глоток, обратив на него все свое внимание, словно она прислушивалась к какому-то очень слабому звуку с другого конца города.
– О небо! – продолжала она. – Знаешь, где делают изумительный мартини? В Италии. В Италии есть что-то такое, отчего хочется выпить мартини. – Она зажгла сигарету. – Послушай, что тебе стоит сделать. Нужно одеться во все самое лучшее. Пригласить множество, множество хорошеньких девушек, они неизбежно придадут вечеринке чувство значительности, и постараться, чтобы твои лучшие друзья пришли пораньше. Люди любят вечеринки. Я не преувеличиваю, Саймон, клянусь Богом, – гораздо больше удовольствия в том, чтобы устроить хорошую вечеринку, чем пойти на нее.
Мама потянулась к сумочке, открыла ее и вытащила чековую книжку. Распахнула ее щелчком и вытащила узкую серебряную ручку.
– Просто для забавы, – сказала она, – давай составим список людей, которых ты пригласил бы, если бы собирался устраивать вечеринку.
Так вот мы и сидели вдвоем, записывая имена на бумажной салфетке. Очень по-французски, на бумажной салфетке.
Подошел официант.
– Vous avez décidé, Madame?
– Non, pas encore. Mais dites, encore un, s'il vous plaоt, – сказала мама, показывая на свой стакан с мартини.
– Comme vous voulez, Madame.[1]
– Никогда не говори un autre,[2] – прошептала мне она. – Это означает, что ты хочешь другую выпивку. Итак, на чем мы остановились? Стоит ли нам пригласить Дафни Ганн?
– Уф. Нет. Только через мой труп. Кроме того, она хреново выглядит.
Мама положила ручку на стол.
– Саймон, это абсолютно недопустимо.
– Ну хорошо, прости. Просто я ее ненавижу. Только не она.
– Было бы классно, если бы ты пригласил ее. Это бы показало, что ты выше всего этого.
– Но это не так.
– Ты когда-нибудь говорил с ней?
– Нет, никогда. Словно она умерла.
– Ну хорошо, это твоя вечеринка. В этом все удовольствие. Ты приглашаешь кого захочешь. Так что в данный момент мы отправляем Дафни в лист ожидания.
– Я должен пригласить этих девочек-католичек. Они по-настоящему хорошенькие.
– О да, в особенности высокая. Эта девочка просто красавица. Как ее зовут?
– Анна.
– Анна. Да. Какая красота. У нее есть кавалер? У них всегда есть кавалеры, у таких девушек.
Мама отодвинулась назад, как делала всегда, когда хорошо проводила время, оперлась на локоть и поднесла сигарету к лицу. Она затягивалась, прежде чем сделать какое-либо замечание.
– О более, Саймон, – сказала она, – у тебя такие синие глаза, это просто меня убивает. Синие, как голубика.
И так оно и шло, пока наконец официант не принялся маячить у нашего стола, и мы были в какой-то степени вынуждены заказать себе что-нибудь из еды. С этими французскими официантами вечно так. Они могут заставить вас почувствовать себя виноватыми из-за чего угодно. Им даже не нужно ничего говорить.
– Итак, когда бы ты хотел устроить вечеринку? – спросила мама.
– Может, до того, как старик выйдет из больницы?
И вдруг все в одну секунду застыло, и я немедленно почувствовал, что сказал что-то не то.
– Это низко, – мягко сказала мама.
– Я имел в виду не низость. Просто веселее, когда его нет рядом.
Подошел официант. Взял со стола блюдце, заметил на полу испачканные салфетки, подобрал их и удалился.
– Ты права, – сказал я, – у них действительно встроен радар.
Но мама ничего не ответила.
Она молчала.
– Я вот что хочу сказать, – произнес я. – Когда у меня будут дети, я буду их растить точно так же, как это делаешь ты.
Мама окинула меня быстрым взглядом, и я неожиданно представил ее себе молоденькой девушкой, высокой, с крупными, привлекательными чертами.
– В самом деле? – спросила она. – Ты действительно думаешь, что я хорошо делаю свое дело?
– Я действительно так думаю.
– Ты уверен?
– Готов поспорить.
Она схватила пачку сигарет и вытряхнула одну.
