Что нас не убивает - [9]

– Да и времени на все вряд ли хватит, – заметил Соломон.

– Это да, – согласился я. – Но тут есть только два варианта. Со временем ты либо убиваешь кучу людей, которые, в общем-то, может и не заслуживали бы смерти, или учишься игнорировать эти запросы. Что, с точки зрения веры, тоже не идет богу на пользу.

– И что же ты выбрал? – спросил Соломон.

– Второе, – сказал я. – Наверное, я плохой бог. Сначала я научился игнорировать запросы, которые не соответствуют моим внутренним собственным критериям. Потом я начал игнорировать запросы, с которыми просящий мог разобраться сам, без божественного вмешательства. пусть на это уйдет время и ресурсы, пусть это может быть опасно, но если такая возможность есть, пусть рассчитывает только на себя, а не на внезапную помощь с небес. Себе я оставил только самые запущенные случаи, когда у обиженного нет вообще никаких шансов поквитаться с обидчиками.

– И ты мне это рассказываешь, потому что…?

– Потому что твое имя жаждущие произносят чаще остальных.

– Так это нормально, – сказал Соломон. – Учитывая специфику моего бизнеса.

– Да, наверное, – сказал я. – За последние… годы я узнал столько всего нового, что мои представления о нормальности сильно изменились.

Он убрал плазмоган в инвентарь, воткнул меч в землю, снял с головы шлем и повесил на эфес. По лицу Соломона струился пот.

Ну, это, видимо, тоже из-за шлема.

– Когда ты больше, чем просто никто, всегда найдутся люди, желающие тебе отомстить, – сказал Соломон. – Пусть даже и по надуманным причинам.

– Не уверен, что в твоем случае им пришлось что-то специально придумывать, – сказал я.

– Все равно, этот случай нельзя признать безнадежным, – сказал Соломон. – Пусть качаются, пусть узнают, где меня можно найти. Всегда есть способы.

– Это да, – сказал я. – В свое время я тоже так подумал. Барды молили меня об отмщении, но я игнорировал их мольбы. Это же Соломон, говорил я себе. Я знаю его почти с самого начала. Он объяснил нам, как тут что устроено. Он помогал нам, он бился рядом с нами, мы с ним вместе стояли против того рукопашного азиата в Данже Воли, ныне покойного. И тогда я тоже ничего не сделал. Но должен признать, что игнорировать остатки разгромленной тобой Коллегии было куда сложнее, чем одиночных верующих, большая часть из которых и сами были отнюдь не образцами человеческой добродетели.

– У меня были причины так поступить, – сказал Соломон.

– Да я не сомневаюсь, – сказал я. – И даже не буду выяснять мотивов. Это было… ну, довольно давно, с тех пор многое изменилось. а барды все равно поют. Им не привыкать к гонениям.

– Так в чем же дело?

– Потом ты прыгнул на меня, – сказал я. – Сломал мои статуи и вот это вот все. И, наверное, у тебя и в этот раз были мотивы так поступить. И я снова не буду выяснять мотивов. Просто когда я об этом узнал, я подумал, что нам надо поговорить.

– И вот мы разговариваем, – вяло улыбнулся Соломон.

– Да, – сказал я. – Мы разговариваем. Но сначала я представлял себе этот разговор совсем не так. Я думал, я приду и спрошу, Соломон, а что за фигня? И ты скажешь, Чапай, извини, по дурости своей наломал дров, прости, больше не повторится. А я бы сказал, ну ладно, смотри, а то ведь так и выхватить можно ненароком. И на этом, наверное, все бы и закончилось. Потому что это же Соломон, сказал бы я себе. Я знаю его почти с самого начала. Он объяснил нам, как тут что устроено. Он помогал нам, он бился рядом с нами, мы с ним вместе стояли против того рукопашного азиата в Данже Воли, ныне покойного. Прыжок на меня я вполне мог бы простить, а статуи – это всего лишь статуи, в конце-то концов. К тому же, они уже восстановились.

– Вот как?

– Да. Немного цемента и божественного чуда, – сказал я. – Но потом я узнал, что ты прыгнул на моих верующих. На тех самых, немощных, слабых, всеми презираемых, тех, кто приходил в храмы и возлагал подношения к моим статуям, тех, на которых всем наплевать, тех, кто ни при каких раскладах не смог бы отомстить сам, потому что они слабы, а их враги – слишком сильны, могущественны и облечены властью.

– А, – спокойно сказал Соломон. – Так вот зачем ты пришел.

Я докурил сигарету, бросил окурок на землю, растер его кроссовком.

Достал следующую сигарету.

– Почему? – спросил я.

– Потому что я тебя ненавижу, – сказал Соломон.

– Это я понимаю, – сказал я. – Но почему ты меня ненавидишь?

– Я ненавижу землян, потому что вы ломаете баланс, – сказал Соломон. – И я ненавижу тебя, потому что ты – худший из них. Ты был зеленым нубом, когда мы встретились впервые, а потом меньше чем за год ты превратился в бога, в местную икону для оскорбленных и униженных. И, кроме того, ты мешаешь мне спокойно жить. Само твое существование отравляет мое бытие. Ведь я – главный в моей организации, и мою организацию много, кто не любит. По совершенно разным причинам. И многие молятся об отмщении. И нет никакой гарантии, что в очередной раз ты придешь за рядовым исполнителем, который просто переусердствовал, а не за мной.

– Это весомо, – согласился я, прикуривая.

– Но возможно, что мои действия были ошибкой.

– Возможно?

– Я допускаю, что поддался эмоциям, – сказал Соломон. – Мы еще можем все исправить. Перезагрузить отношения, начать с чистого листа. Моя организация может быть тебе очень полезной.